Филиппа Грегори - Королевская шутиха
— Доброе утро, ваше величество, — сказала я, опустившись на одно колено.
Мария отрешенно смотрела на быстрое течение Темзы, бегущей мимо речного причала. Вблизи берега шумно плескался выводок утят. Их мамаша зорко следила за своими чадами и явно любовалась забавным кувырканием пушистых комочков. Даже утки на Темзе обзавелись потомством, а красивая колыбель с вдохновенными стихами, готовая принять надежду Англии, по-прежнему стояла пустой.
— А, это ты, Ханна, — сказала королева, поворачиваясь ко мне.
Ее взгляд по-прежнему был таким же отрешенным. Сомневаюсь, что она видела меня.
— Как вы себя чувствуете? — учтиво спросила я, хотя и так знала ответ.
Королева попыталась улыбнуться, но ее губы скорбно искривились.
— Плохо я себя чувствую, Ханна, — призналась она.
— У вас боли?
Она покачала головой.
— Я была бы им рада. Я бы благословляла схватки. Нет, Ханна. Я ничего не ощущаю: ни в теле, ни в сердце.
Я подошла ближе и, чтобы хоть как-то ее утешить, сказала:
— Быть может, это просто мрачные мысли накануне родов. Я слышала, у женщин в такие моменты появляются странные желания. Им вдруг хочется свежих фруктов или даже печной золы.
— Сомневаюсь, — тихо сказала она, протягивая ко мне руки. Сейчас королева сама была похожа на больного ребенка. — Где же твой дар, Ханна? Неужели ты не можешь увидеть и сказать мне правду?
Я без особого желания взяла ее руки. От них исходили отчаяние и холод, будто сейчас был не июнь, а октябрь, и королева окунула ладони в студеную воду реки. Мария увидела ужас на моем лице и сразу все поняла.
— Он ушел, да? — прошептала она. — Я его уже потеряла?
— Ваше величество, откуда мне знать? — пробормотала я. — Я же не врач, чтобы рассуждать о подобных вещах. Тут нужны знания и опыт…
Мария встряхнула головой. Солнечный луч заиграл на богатой вышивке ее капюшона, на золотых серьгах. Все это мирское богатство лишь подчеркивало опустошенность ее души.
— Я это знала, — прошептала королева. — В моем чреве был сын, а теперь он ушел. Там, где прежде я чувствовала жизнь, теперь пустота.
Я все еще держала ее руки и вдруг поняла, что растираю их, пытаясь согреть. Так иногда люди растирали руки трупу, пытаясь вернуть в него жизнь.
— Не отчаивайтесь, ваше величество! — воскликнула я. — У вас будет другой ребенок. Если вы смогли зачать одного, сможете и второго. То, что произошло с вами, происходит с сотнями женщин. После неудачной беременности наступает удачная, и они рожают здоровых детей. Значит, и вы сможете.
Не знаю, слушала ли она меня. Королева с тоской смотрела на воду, словно хотела, чтобы Темза унесла ее из жизни.
— Ваше величество, — прошептала я. — Королева Мария! Дорогая моя, очнитесь!
Она повернулась ко мне. Ее лицо было мокрым от слез.
— Это как проклятие, — бесцветным, измученным голосом произнесла она. — Все началось, когда мать Елизаветы отобрала от нас отца и разбила сердце моей матери. С тех пор моя мать начала чахнуть. Все началось, когда мать Елизаветы совратила моего отца, склонила его ко греху и увела от истинной веры. Неудивительно, что он умирал в таких муках. Может, это и есть проклятие. Но мне, Ханна, не хватает сил разрушить его. Сколько попыток я предприняла. Видно, это выше моих сил. Слишком много печалей, потерь и греха, чтобы я одна могла все исправить. Говорю тебе: это выше моих сил. А теперь Елизавета увела и моего мужа — величайшую радость моей жизни. Единственного мужчину, который любил меня и которого смогла полюбить я с тех пор, как лишилась матери. Елизавета отобрала у меня мужа. И сын, не родившись, ушел от меня. Зачем ему такая мать?
Меня обволакивало густым черным облаком беспросветного отчаяния. Я хваталась за ее руки, как за руки утопленницы, которую вот-вот унесет ночная волна.
— Ваше величество!
Она осторожно высвободилась из моих рук и пошла прочь. Снова одна. Должно быть, теперь она думала, что обречена на пожизненное одиночество. Я побежала за нею. Мария либо не слышала моих шагов, либо не желала оборачиваться.
— Не надо отчаиваться, — повторяла я. — У вас будет другой ребенок. И он вернет внимание мужа.
Королева не замедлила шаг, не покачала головой. Я знала: она шла с поднятой головой, но ее лицо заливали слезы. Ей было не у кого попросить помощи. Да и кто ей мог сейчас помочь? Ее сердце в очередной раз перенесло боль утраты. Когда-то она потеряла любовь своего отца, потом лишилась матери. Теперь она потеряла ребенка и каждый день, на глазах у всего двора теряла мужа, увлекшегося ее привлекательной младшей сестрой. Мне не оставалось ничего иного, как просто уйти из сада.
Наступил июль. Королева не давала никаких объяснений по поводу своей неправдоподобно затянувшейся беременности. Елизавета с поистине сестринской заботливостью каждое утро осведомлялась о здоровье королевы и каждый раз говорила своим приятным нежным голоском:
— Боже милостивый, сколько же времени нужно этому ребенку, чтобы появиться на свет!
Из Лондона ежедневно приезжали желающие помолиться в дворцовой часовне о благополучном разрешении королевы от бремени. Мы трижды в день ходили к мессе, завершая молитвы привычным «аминь». Судя по новостям, Лондон превращался в город ужасов. С некоторых пор королева прониклась убеждением: ее ребенок не родится до тех пор, пока Англия не очистится от ереси. И молодая английская инквизиция в лице епископа Боннера и его подручных принялась самым зловещим образом «очищать» страну. Подозреваемых тайно арестовывали и пытали со всей жестокостью. Ходили слухи, что в своем рвении инквизиторы хватали тех, кто никаким еретиком не был. Так, одну служанку объявили злостной еретичкой лишь потому, что она не захотела отдавать Библию, полученную в подарок. Женщину сожгли вместе с подаренной ей Библией. Были и более страшные истории. Когда схватили молодую протестантку, беременную первым ребенком, ее потащили в суд и обещали сохранить жизнь, если она склонит голову перед католическим священником и назовет свою веру еретической. Она отказалась. Тогда ее раздели догола, привязали к столбу, обложили дровами и подожгли. От ужаса у несчастной произошли преждевременные роды. Ребенок выскользнул из ее чрева прямо на дрова. Палач, услышав сквозь треск пламени его крики, поддел новорожденного на вилы и бросил назад в огонь, словно живое полено.
Боннер и прочие инквизиторы были уверены, что эти страшные истории не дойдут до ушей королевы. Я была уверена в другом: если только Мария узнает, какие ужасы творят ее именем, она немедленно положит конец зверствам инквизиции. Женщина, ожидавшая рождения собственного ребенка, ни за что бы не отправила на костер другую беременную, даже если та не хотела признавать себя еретичкой и каяться. Я решила поговорить с королевой на ближайшей же утренней прогулке.
