Жюльетта Бенцони - Кречет. Книга IV
Подгоняемый свежим ветерком, шлюп продвигался довольно быстро, и вскоре на фоне звездного неба отчетливо вырисовалась восточная оконечность Черепашьего острова — мыс Голова Собаки.
— Пора завязать глазки, господин шевалье, — сказал Жозе Кальвес и достал из кармана грязную тряпку.
— Если не возражаете, лучше этим. — Жиль протянул ему свой носовой платок. Тот тщательно осмотрел его — нет ли дырок.
— Ладно, сначала этим, а потом все-таки тем.
А то он какой-то прозрачный.
— Как хотите.
И покрытый кокосовыми пальмами и густой зеленью круглый остров, приподнятый скалами над Карибским морем, словно панцирь гигантской черепахи, исчез для Турнемина под двойным слоем ткани. Жиль пожалел — он даже сам удивился этой мысли, — что ему не пришлось посетить легендарный Черепаший остров при других обстоятельствах: должно быть, тени великих французских и испанских флибустьеров до сих пор навещают таверны в порту Бастер, где, по слухам, выстраивалось у причала до восьми линейных кораблей, а пушки его форта, говорят, доставляли немало беспокойства англичанам с Ямайки.
Жиль знал, что горсточка солдат по-прежнему охраняет королевский гарнизон на острове, но они спокойно сидели за стенами форта и никогда не вмешивались в то, что происходило в других концах или в глубине острова. Судя по тому, что шлюпка, не сворачивая, шла вперед, его везли не в Бастер…
Чуть позже шлюпка царапнула днищем по гальке. Москит и еще один матрос помогли Жилю перебраться через борт, и нога его ступила на мягкий песок. Бывший надсмотрщик взял его за руку.
— Я вас поведу…
Прошли пляж. На смену песку пришла каменистая твердь дороги, потом земля стала упругой, в траве и листьях. По прохладе, ароматам сандала, лимонного дерева и папоротника Жиль догадался, что они шли по лесу. Словно в насмешку над звуками тяжелых мужских шагов запел соловей, затрепетали листья, потом все смолкло.
Путь их оказался на удивление извилистым.
То поднимался, то шел под уклон, то резко сворачивал, Жиль даже подумал, не заставляют ли его несколько раз ходить по кругу? Потом вдруг каменистая тропинка круто пошла вниз, в нос ударил запах костра и жареного мяса, он становился все сильнее и сильнее, а под ногами снова оказался пологий уклон, покрытый песком. Сквозь толстую повязку Жиль все же увидел яркий огонь костра и ощутил его тепло.
— Ну вот, — сказал Москит. — Он сам пришел, без сопротивления.
— И правильно сделал, — буркнул низкий голос. — Сними с него тряпку и убирайся! Потом свое получишь.
Москит так нервничал, что оцарапал Жилю висок. Повязка упала. Прямо перед Турнемином пылал большой костер — дым его уходил в отверстие под самым сводом пещеры, — а по другую сторону костра стоял и смотрел на него мужчина.
Рядом на столе из золоченого дерева лежали связки бумаги, стояли серебряный кувшинчик и чарка. Именно таким Жиль представлял себе настоящего рабовладельца: каждая деталь его костюма свидетельствовала о том, чем он занимался, от запыленных сапог до грязной рубашки в потеках пота, вина и каких-то более темных пятнах, возможно, высохшей крови. За поясом с золотыми заклепками хлыст и два пистолета с длинными стволами, но даже они были лишними, портрет и без того казался полным: круглое бородатое лицо выглядело едва ли не случайной деталью.
Турнемин спокойно выдержал взгляд черных глаз из-под кустистых бровей, он даже не шевельнулся…
— Я рад, что вы приняли мое приглашение, шевалье! — сказал Легро нагло, словно обращаясь к ровне. — Давно хотел с вами встретиться.
— Кто же вам мешал, Симон Легро? Признаюсь, я тоже искал этой встречи. Мне давно нужно с вами рассчитаться, не люблю откладывать долги на потом…
— Вот это мне нравится. Кстати, вы, шевалье, мне вообще понравились, чему я сам удивляюсь.
Сложись все иначе, я бы постарался перетянуть вас на свою сторону.
— Не могу ответить вам тем же. Даже если бы вы не совершили всего того, в чем я вас вправе обвинить, я никогда не взял бы вас к себе на службу: вы принадлежите к категории людей, которую я ненавижу, вы палач.
— Может, вас это и удивит, но мне совершенно безразлично ваше мнение. Будем считать, что обмен приветствиями окончен. Выпьете стаканчик испанского вина?
— Разумеется, нет! Я пью лишь с друзьями…
Хватит предисловий. Вы похитили Мадалену Готье, я пришел сюда выкупить ее свободу. Что вы хотите за нее?
Легро налил себе из серебряного кувшинчика, стал мелкими глотками пить, внимательно поглядывая на собеседника поверх блестящего края чарки.
— Чего хочу? — сказал он наконец. — Хочу, чтобы вы отдали мне «Верхние Саванны». Ничего больше… но и не меньше.
— Нет.
Легро удивленно вскинул густые брови, потом присел на край стола, наклонился, взял пространный документ и пробежал его глазами.
— Вы, видимо, не совсем меня поняли. У вас, господин де Турнемин, нет выбора: или вы отдаете мне «Верхние Саванны», вернее, продаете — я вам заплачу. Видите, я с вами честен. Я дам вам… скажем, десять тысяч ливров. Больше не могу: это все мои сбережения. Так вот: или вы продаете плантацию, или я убью девицу.
— И вы думали, что я соглашусь? Послушайте меня, господин Легро: я не собирался расплачиваться за жизнь Мадалены Готье своим имением, я заплачу за нее своей жизнью. Убейте меня, а ее отпустите.
На сей раз брови Легро взлетели еще выше.
— А на что мне ваша жизнь? Умри вы — я же не стану законным владельцем «Верхних Саванн».
Хотя, конечно, если плантация останется без защиты, ее легче будет прибрать к рукам.
— Не очень-то на это рассчитывайте. «Верхние Саванны» даже не нуждаются теперь в моей защите: там больше нет рабов. А это значит, что оборонять ее будут три сотни вооруженных мужчин, твердо знающих, что борются не только за имение, но и за собственную жизнь и собственную свободу.
— Глупость какая! Да я без всякого труда найду поддержку у любого соседнего плантатора: они все считают вас опасным чудаком… а может, и войска губернатора помогут. Но мне не хочется терять время, там много надо сделать до наступления мореходного сезона.
— Сделать? Что же, позвольте узнать?
— Вам и в самом деле интересно? Так вот, дорогой мой, я собираюсь основательно заняться работорговлей. Полей больше не будет, на их месте я построю большие бараки. Привезенных из Африки рабов будут приводить тут в порядок и обучать разным работам: начиная с обработки хлопка и кончая прислуживанием в доме. А потом их, выдрессированных, послушных и умелых, продадут куда дороже в Луизиану или в южные штаты Соединенных Штатов. Как видите, у меня большие замыслы, но и выгоду они сулят огромную, вы уж поверьте. Так что, будете подписывать?
