Лиана Делиани - Мятеж Рогоносцев

Я не тревожилась за Жака и Антонио, им хорошо были известны все дороги окрест, и никакие разбойники не могли причинить им вреда. Они вернулись, целые и невредимые, как и следовало ожидать. Но лучше бы они никогда не возвращались.

Когда откуда-то снизу раздались крики, и я выглянула с галереи во двор, то увидела лишь пару недоумевающих слуг, прислушивающихся к лязгу металла, доносившемуся из подвала. Мужчины в пылу азарта иногда забывают об осторожности, и я уже готова была отойти от перил. Но тут снова раздался крик. Я узнала голос Жака. Он звал на помощь. Я не могла ошибиться.

Я бросилась вниз и в одном из коридоров налетела на Фиону. Она тоже бежала на шум, становившийся все явственнее. Во дворе дорогу нам преградили два стражника, уже успевшие разогнать оторопевшую челядь.

Я ничего не могла сделать. Ни я, ни Фиона — всего лишь две женщины, безуспешно пытавшиеся остановить два десятка вооруженных мужчин.

Они отдали мне Жака. Он получил удар чем-то тяжелым по голове, и был без сознания. Мы с Фионой осмотрели его и оставили приходить в себя.

Антонио они увезли с собой. Ранен он или нет, я не знала. Знала только, что после их отъезда в подвале осталось больше десятка трупов и лужи крови.

Король должен был вернуться ближе к концу недели, но я не стала ждать. Я бросилась к нему, в Хилрод, где он гостил у графини Вердерины и дона Диего. Прежде всего, я нашла О’Флаери и рассказала ему все.

— Алисия, чем меньше людей об этом узнает, тем лучше для вас, — сухо ответил он.

О’Флаери, ради бога, объясните, что произошло? Как могло случиться, что в моем собственном доме напали на моих родственников?

Ваши родственники были не в ладах с королевским правосудием. А у него длинные руки.

Вы могли бы предупредить меня. Я поговорила бы с королем. Все можно было бы уладить. Не так ли?

Не в этом случае.

Но в чем причина?

Вы же умная женщина, Алисия. Выбросьте это из головы. И не задавайте лишних вопросов.

Но я все же задала. Правда, не ему, а королю.

Мой король, помните, в прошлый раз на пути в АльмЭлис вы встретили моего брата и его шурина?

Я, что, должен помнить всех твоих родственников?

Мне показалось, его вы запомнили.

Ну и что ты хочешь?

Если бы речь шла о чем-то другом, я бы отступила. Когда он говорил так, словно цедил слова сквозь зубы, это означало, что он зол, и разговор ему неприятен.

Прошу, будь милосердным. Отпусти его, — я присела на подлокотник кресла рядом с ним.

Нет, — ответил он слишком быстро, и я поняла, что решение уже принято.

Ты же простил всех бунтовщиков… — я ласково положила руку ему на плечо, — Прости еще одного.

Вот именно. Одним больше, одним меньше. Какая тебе разница?

Мой король ревнует? — улыбнулась я.

Он рывком пересадил меня к себе на колени.

А что, есть причины?

Как мне успокоить вашу ревность? — спросила я, целуя его.

Есть много способов, — без улыбки ответил он, поднимая мои юбки.

Я продолжила разговор после того, как наши тела были удовлетворены, но еще не разъединились.

Теперь, когда у тебя нет поводов для ревности, отпустишь его? — спросила я.

Уже поздно.

Как?!

Он умер.

Но он был жив, когда его увозили…

А теперь мертв, — король приподнял меня и, поставив на пол, принялся оправлять свою одежду.

Почему, ваше величество? — день померк в моих глазах.

Потому что такова моя воля, — отрезал король.

Господи, бедная Гертруда, — пробормотала я, не в силах заставить себя осознать услышанное. — Что я скажу ей?

Можешь сказать, что она — вдова и чем раньше выйдет замуж, тем лучше.

Но она его любит…

Иногда приходится убивать тех, кого любят. И тех, кого любишь, — он невесело усмехнулся сам себе и, взяв меня за подбородок, пристально взглянул в глаза. — А ты запомни, что больше мне нравишься, когда заботишься обо мне, а не о моих врагах.

Я слишком хорошо изучила нрав короля за эти годы, чтобы пытаться вернуться к этому разговору с ним или О’Флаери. Никогда еще я не чувствовала себя такой раздавленной.

Жак все еще оставался в моем доме. Я спешно вернулась в АльмЭлис, чтобы успеть увезти его в Ла Курятник, до того, как король приедет в Альтамира. Фиона уже залечила его раны, но состояние у него было ужасное. Сейчас он мог выкинуть что угодно. Броситься на кого-нибудь с мечом, кричать о подлости и предательстве. Мне еле удалось справиться с ним, и с помощью Жана отправить в путь.

Но не это было самым тяжелым. Нужно было известить Гертруду. Я велела Жану доставить ее в АльмЭлис как можно быстрее. Времени оставалось мало, король и так задержался на охоте в Хилроде.

Как я и боялась, король со свитой прибыли в АльмЭлис раньше Жана и напуганной Гертруды с сыном. Глубокой ночью, уложив спать Клеменцио и Жанну, мы с ней долго сидели и шептались при свете оплывшей свечи.

— Алисия, я знала, рано или поздно что-то случится. Я молилась об одном — чтобы бы он был жив, ранен или арестован, главное — жив, — обреченно говорила она.

— Гертруда… — я обняла ее за вздрагивающие плечи.

— Он говорил мне: «Если меня повесят, надежный человек передаст тебе деньги, будешь воспитывать сына сама». Я не хотела держать эти деньги в доме, боялась накликать беду… Хорошо, что с ними не было Клеменцио. Не хочу, чтобы он знал, как это случилось… Прошу, не говори никому, Алисия.

— Тише, Гертруда, тише. Успокойся. Никто не узнает.

— Я знаю, у него кто-то был, знаю даже кто — та женщина, что освободила его из тюрьмы. Но в этот раз она не спасла его… Если бы она попросила короля о помиловании? Быть может, у нее бы получилось.

— Уже ничего нельзя сделать. Просто поплачь. Поплачь, тебе будет легче.

Отчаяние толкнуло Гертруду на безрассудство. Она осмелилась просить короля отдать ей тело ее мужа.

Король был в гневе. Ему не дают ни минуты покоя, заявил он. Кем я окружила себя! Он больше не желает видеть посторонних в АльмЭлисе.

Гертруде с сыном пришлось уехать той же ночью.

Прости, Алисия, я и тебе причинила неприятности, — сказала она на прощание.

Гертруда, будь осторожнее. Я постараюсь все уладить, насколько это возможно.

Отъездом Гертруды дело не ограничилось, через пару дней король велел, чтобы Фиона покинула замок.

— Не нравится мне эта старая карга. Вечно смотрит так, будто хочет меня живьем зажарить. Чтоб духу ее здесь не было.

В ответ Фиона только подлила масла в огонь, заявив во всеуслышание, что уж если ее кто боится, пусть боятся и дальше. Ей-то как раз боятся нечего. Она уезжает, чтобы не видеть кое-чьих противных физиономий.