Патриция Мэтьюз - Сапфир
– В Библии говорится, что десять заповедей были вырезаны на сапфире, хотя некоторые считают, что синий камень, упоминаемый в Священном писании, был скорее всего ляпис-лазурью. Пусть считают как хотят. Что до меня, то я твердо верю: заповеди были вырезаны на сапфире.
Как символ мудрости и чистоты, сапфир часто украшал перстни священнослужителей. Люди также верили, что массивные кольца с сапфирами укрепляют в добродетели; если же сапфир изменял свой цвет, это означало, что женщина изменяла мужу.
Регина упомянула о звездчатом сапфире, который она видела в субботу при посещении выставки.
– Он самое прекрасное, что я видела в жизни. Жиль кивнул:
– Да, чудесный камень. Кашмирский звездчатый сапфир. Именно у них, у кашмирских, самый необыкновенный цвет, хотя многие из них имеют мутные вкрапления. Сапфиры вообще-то камни чистые, вкраплений в них гораздо меньше, чем в рубинах и изумрудах, но вне зависимости от размера камни совершенно чистые встречаются крайне редко. Вкрапления придают камню характерный вид. Только алмазы – единственные из всех драгоценных камней – должны быть совершенно чистыми, без всяких изъянов, хотя такие встречаются чрезвычайно редко.
Жиль был неиссякаемым источником сведений. Регина узнала, как оценивают драгоценные камни – то есть каковы стандарты, в соответствии с которыми устанавливаются цены. Она узнала, что самое важное при оценке – твердость и редкость камня. Достаточно Твердый камень со временем не тускнеет и не требует при ношении и хранении особых предосторожностей, чтобы уберечь его от соприкосновения с твердыми предметами. Редкость также играет немалую роль при оценке самоцвета. Крайне важен и цвет – в зависимости от него цена отдельных камней может колебаться от десяти фунтов за карат до десяти тысяч фунтов. Игра тоже влияет на стоимость, особенно если речь идет о бесцветных камнях. Игра – это эффект, происходящий при отражении поверхностью камня падающего на него света; поэтому, объяснял Жиль, при правильной огранке достигается наиболее яркий блеск.
Чистота, то есть отсутствие изъянов, тоже влияет на цену камня. Конечно, для покупателя важнее всего красота, но красота – понятие относительное, все зависит от человека, который смотрит на камень. Поэтому цена крупного камня может изменяться в зависимости от покупателя.
– Люди редко придают этому значение, но существует еще одна причина, по которой драгоценные камни ценятся столь высоко, – продолжал Жиль. – Дело в том, что их не трудно носить при себе. Бриллиант стоимостью в тысячи фунтов можно зажать в кулаке. И только драгоценный камень может поместиться в крохотном потайном кармашке. Богатство, состоящее из золота и серебра – не важно, сколько эти металлы стоят в данный момент, – не унесешь в кармане. И множество состояний удалось сохранить только потому, что их обладатели смогли в минуту опасности унести с собой драгоценные камни.
Однако был среди служащих фирмы человек, который не сразу расположился к Регине. Слострум нанимал только одного мастера-ювелира, голландца Петера Мондрэна, которому, как и Жилю, было под шестьдесят. Этого искусного художника знали во всем мире. Работал он ужасно медленно, но любая готовая вещь, выходившая из его рук, всегда была шедевром ювелирного искусства, и за нее неизменно платили баснословные суммы. Слострум переманил его к себе из голландской ювелирной фирмы несколько лет назад; платили ему сказочное жалованье, но Мондрэн, судя по всему, стоил этих денег.
Голландец казался сухим, замкнутым и надменным человеком. Насколько понимала Регина, семьи у него не было – ни жены, ни детей; вся его жизнь заключалась в работе. Его каморка, находившаяся у дальней стены комнаты, была единственная, дверь которой запиралась, и Петер частенько делал это. Регине очень хотелось посмотреть, как он работает, но, когда она решилась заговорить об этом, голландец весьма холодно посмотрел на нее:
– Дорогая леди, я очень занят, когда я работаю, мне требуется уединение. И уж конечно, мне совершенно ни к чему, чтобы на меня глазели женщины.
Джейн, которая случайно слышала этот разговор, дождалась, когда Мондрэн уйдет, а потом громко рассмеялась.
– Ох, он странный человек, голубушка, этот наш мистер Мондрэн. Мы для него что-то вроде рабов. Мы, похоже, вовсе для него не существуем.
– Не понимаю, чем я могу помешать ему, если буду смотреть, как он работает, – нахмурившись, проговорила Регина. – Я бы сидела тихо как мышка.
– А я не понимаю, почему вам так хочется посмотреть, как он работает.
– Меня очень интересует все, что связано с ювелирным делом.
– Но вы ведь все равно не станете ювелирных дел мастером… Это не женская работа. И огранщиком не станете, хотя я замечаю, что вы то и дело крутитесь вокруг Жиля.
– Если женщины никогда не занимались этой работой, то это еще не значит, что они никогда не будут ею заниматься! Кроме того, я слышала, что фирма Фаберже в России пользуется услугами женщин-дизайнеров.
– Ну, так это в России… – Джейн махнула рукой. – Откуда нам знать, что там делается?
– Сейчас женщины иногда занимают такие должности, которые они никогда раньше не занимали. Например, работают в церкви, становятся секретарями…
– Очень может быть, голубушка, но у нас, в ювелирном деле, такого никогда не будет. Конечно, нас берут на грязную работу, потому что нам можно платить меньше, чем мужчинам, но на настоящую работу ни за что не возьмут. – Джейн усмехнулась. – Единственный способ для женщины приблизиться к красивым вещам – это заиметь деньги, чтобы покупать такие вещи и носить их.
– А я думала, вам нравится здесь работать.
– Ну, в общем-то мне и впрямь нравится – больше, чем где-нибудь в другом месте, – ответила Джейн, пожимая плечами. – Но это всего лишь работа, Регина, а не жизнь, хотя вы, похоже, этого не понимаете. Вы молоденькая, хорошенькая. Вам нужно думать о мужчине, о замужестве, а не о драгоценных камнях.
– И почему все твердят мне одно и то же?! – воскликнула Регина. – И вы, и мама. Вы обе, кажется, полагаете, что вся жизнь сводится к замужеству.
– Для женщин – сводится, – снова усмехнувшись, проговорила Джейн. – Если бы Господь послал мне мужа, вы бы больше меня здесь не увидели.
Этот разговор происходил за ленчем, спустя год после того, как Регина начала работать у Слострума. Женщины быстро управились с работой, и Регина, не желая оставаться в четырех стенах, вышла на улицу и направилась на рынок, как всегда, когда у нее появлялось свободное время. Стояла поздняя осень, и свежих овощей уже почти не осталось. А из фруктов на рынке были только груши да яблоки. Регина купила и тех, и других и с корзинкой в руке направилась обратно к Слоструму. По дороге она жевала кислое яблоко.
