Элизабет Чедвик - Наследница Магдалины
— Рауль, подожди, — промолвила Клер. — Я хочу, чтобы ты понял.
Он хлестнул Фовеля поводьями, и конь в очередной раз понес его вперед. Слезы обиды и боли застыли в глазах Клер. Он даже не пожелал ее выслушать. И вдруг она отчетливо расслышала сдавленный крик, после чего незнакомый мужской голос грязно выругался. Что-то забилось в густой траве между растущими впереди деревьями. Рауль развернул коня, спрыгнул с седла. Клер, пришпорив лошадь, поскакала к нему. Оказавшись близ места возни, она вскрикнула от ужаса и отвращения. Перед ней и Раулем в задранной рясе предстал мерзкий Ото. Под ним в разодранной юбке лежала Изабель. Ее губы были разбиты в кровь. Рубаха спереди была разорвана, из-под нее виднелась обнаженная грудь.
— Она еретичка! — прохрипел, тяжело дыша, преподобный отец. — Она сожительствует с Дьяволом! Она довела меня до греха.
— Единственная известная мне чертова подружка — это как раз ты, милейший, — прошипел Рауль. Схватив попа за шиворот, он оторвал его от несчастной девушки.
Клер, спрыгнув с лошади, склонилась над ней, прикрыв наготу служанки своим легким плащом. Рауль смерил суровым взглядом отца Ото.
— Собирай свои пожитки и убирайся с земель Монвалана, — процедил он, не скрывая отвращения.
— Вы не имеете права, — начал было священник, но тут же осекся, увидев, как рука Рауля метнулась к рукоятке меча.
— Нет! — еле слышно простонала Изабель помогавшей ей встать Клер. — Пусть живет. Это не по-катарски убивать человека по какому бы то ни было поводу.
— Я не катар, — с мрачным видом ответил Рауль, решивший не вынимать меча из ножен. — Чтобы до заката солнца ноги твоей в замке не было, — бросил он священнику. — Я вернусь и проверю. Не дай бог я снова увижу твою жирную морду. Клянусь, в подобном случае я сделаю из тебя евнуха, после чего прибью твои яйца к дверям замковой часовни в назидание тебе подобным. Ты меня понял?
Ото, пошатываясь, приподнялся с земли и стал оправлять рясу. Глаза Рауля сверкнули голубым огнем.
— Пошел вон! — крикнул он, лязгнув мечом. Пальцы, вновь вцепившиеся в рукоятку, побелели.
— Папский легат Пьер де Кастельно будет извещен по поводу того, как вы привечаете еретиков, — бросил через плечо поспешивший скрыться в кустах Ото.
— А я с радостью сообщу то, что ему необходимо узнать! — Рауль вынул меч из ножен, но попа уже и след простыл. Клер позволила Изабель опереться на свое плечо. Смуглое лицо девушки побелело, она заметно дрожала, но, если не считать разбитых губ и пары синяков на лице, все было в порядке.
— Что произошло? — спросил Рауль, вкладывая меч обратно в ножны.
В ответ Изабель лишь отвела глаза в сторону. Стуча зубами и всхлипывая, она начала свой рассказ.
— Я пошла послушать проповедь «добрых мужей» и решила вернуться через сад. А он поджидал меня там. Думаю, он давно уже меня выслеживал. — Проглотив застрявший в горле ком, она горестно покачала головой. — Он сказал, что хочет спасти мою Душу от вечного проклятья. И, когда я ответила, что лучше бы он шел своей дорогой, он назвал меня ведьмой и еретичкой. А потом набросился на меня, словно дикий зверь. Если б не вы… — Она закрыла лицо руками.
Клер обняла девушку и стала ее успокаивать.
— Ну ладно, ладно. Больше он тебя никогда не тронет. Пойдем, мы отвезем тебя в замок, а там я дам тебе целебной мази от синяков.
— Садись сзади меня, — предложил Рауль, протягивая руку. Изабель непонимающе уставилась на него. У нее был такой вид, будто бы ее сейчас стошнит.
— Пусть уж лучше садится сзади меня, — быстро вставила Клер, оказавшись куда сообразительней мужа. Идти просветленной с собрания катаров и подвергнуться нападению такой жирной свиньи, как преподобный Ото. Да это было оскорблением Души! Изабель явно не хотелось сейчас снова оказаться в компании мужчины, пусть даже такого прекрасного, как Рауль.
— Да и правда, у твоей лошади куда ровнее шаг, — равнодушно промолвил он. Но по его взгляду Клер поняла, что его мужское самолюбие непоправимо уязвлено.
* * *Рауль не спеша спустился по ступенькам женской половины, пересек трапезную и подошел к низкому столу. Он налил себе полный кубок вина из кувшина и посмотрел на отца. На Беренже все еще была перчатка для соколиной охоты и короткий плащ из аметистовой шерсти.
— С ней все в порядке? — спросил он. — Как только я прискакал в замок, мне сообщили о происшедшем.
Рауль поднес к губам кубок.
— Вся в синяках и глубоко потрясена, а так ничего серьезного. — Он сделал глубокий глоток, словно стараясь смыть неприятный осадок во рту.
— Я слышал о том, что ты сказал отцу Ото.
— И я готов поручиться за каждое свое слово. — На подбородок Рауля легли жесткие складки. — Если я превысил свою власть, то прошу извинить, но ничего более.
Беренже тяжело вздохнул, бросив перчатку и плащ на деревянную скамью.
— Мы прощали Ото слишком много раз. В любом случае я поступил бы точно так же, как ты, сын. Боюсь только, как бы это не совпало с решением чертова папского Совета. Сегодня утром я беседовал с купцом из Марселя.
— Ну и что? — услышав мрачную ноту в обычно веселом тоне отца, Рауль озабоченно посмотрел на него.
— Видишь ли, наш непогрешимый папа направил написанное в жестких тонах послание королю Филиппу Французскому с просьбой поддержать крестовый поход против катаров. Купец переправлялся через Альпы с личным послом папы, которому было поручено доставить письмо королю. Так вот, в послании, в частности, говорится: «Пусть сила и мощь короны и бедствия войны приведут их в чувство». Прежде я игнорировал слухи, но теперь, похоже, все и впрямь чрезвычайно серьезно.
Рауль посмотрел на пенившееся в кубке вино.
— И что, теперь ты станешь преследовать монваланских катаров?
— Ну как я могу это сделать? — ответил Беренже. — Твоя мать оказывает им помощь деньгами, мой главный конюх и служанка Клер исповедуют эту веру, а ты только что вышвырнул из замка нашего единственного католического попа, дабы уберечь от дальнейших домогательств служанку. Рауль с беспокойством обвел взглядом стены замка, в котором вырос. Тот сразу же показался ему маленьким и мрачным. Рауль подошел поближе к камину, чтобы согреться, но сегодня вечером он дымил и не радовал, как обычно. Конечно же, он был обучен воинскому искусству, это было необходимо для отпрыска благородного семейства. Но это являлось лишь частью его образования, разрядкой между занятиями грамотой и счетом, латинским и музыкой. Если не считать сегодняшнего утра, Рауль еще ни разу в жизни не поднимал меча на кого-либо. И ему стало не по себе от недобрых предчувствий. Он отвернулся, но Беренже успел заметить сумрачность на лице сына.
