Элизабет Деланси - Нежное прикосновение

Она с трудом встала, изо всех сил стараясь держаться прямо, но голова опять начала кружиться, ноги подкосились, и… Анне показалось, что шум винта стал громче, а Рори закричал: «Папа, папа!»

Сильные руки обхватили ее за плечи и усадили на свернутый канат.

— Вдохните глубоко, очень глубоко!

Анна глубоко вдохнула и выдохнула. Потом еще раз и открыла глаза. Черты лица Флина становились все отчетливее. Он склонился над ней, держа ее за руки и с состраданием смотря ей в глаза. Маленькие шрамы в виде полумесяцев исчертили его лоб и подбородок. Кожа была загорелой, худые щеки в глубоких морщинах. Хорошо заметный белый шрам — память от какого-то ужасного удара — змеился через бровь.

— Это солнечный удар, всего-навсего, — тихо проговорила Анна.

— Голод — вот что это. Мой сын говорит, что вы голодаете.

Флин осторожно прислонил ее к перегородке и присел на корточки.

— У меня есть деньги на еду, — возразила Анна. Она чувствовала себя глупо, проявляя несвойственную ей беспомощность.

Углы рта Флина раздвинулись в улыбке.

— Я слышал… И с этой вашей суммой вы никак не можете расстаться.

— Человек не может попасть в Нью-Йорк с пустым кошельком, — объяснила Анна. — Они меня отправят назад.

— Оголодавшее, больное тело тоже в Нью-Йорке не нужно. — Флин взял у Рори ковш с водой и сказал сыну: — Попроси, чтобы стюард дал еды — пусть он сделает небольшой сверток.

Рори ушел. Флин держал ковш у губ Анны, пока она пила. Вода, стекая по подбородку, намочила лиф платья… Напившись, девушка вытерла рот рукой.

— Вам нельзя давать мне еду из каюты. У вас могут быть неприятности…

Флин уперся рукой в согнутое колено. У него было узкое, очень худое лицо. Когда он улыбался, резкие черты лица смягчались, а шрамы казались не такими страшными.

— Неприятности — это мой бизнес, — заметил он, поддразнивая ее взглядом. — Кажется, вы это заметили, наблюдая за матчем с такого близкого расстояния.

Анна окаменела. «Так он собирается флиртовать, — подумала она. — Прямо сейчас, пока нет мальчика!»

— Я не хочу, чтобы из-за меня у вас были неприятности, — ответила она, нахмурившись. — И мне не нужен мужчина, если вам в голову пришла именно эта мысль.

Флин вскинул голову и окинул ее всю веселым взглядом.

— Да, девушка, видя, как вы мило выглядите, я догадываюсь, что от мужчин у вас одни неприятности. А кроме того, и лучшие из мужчин совершают ошибки. Не правда ли? Можно и простить мужику, если он что-то ляпнет не то.

Выражение его глаз было живым и задорным. Анна не заметила в них ни угрозы, ни хотя бы отсутствия уважения. Как только ей станет лучше, она сумеет отшутиться, но сейчас она только разгладила запачканную и помятую юбку, желая только одного — чтобы она была не такой грязной:

— Бедная девушка почти ничего не ела несколько дней, мистер Флин.

Анна подняла глаза и увидела женщину в черной шали, разглядывавшую ее. Вокруг теснились еще лица, выглядывающие из-за сарая и с крыши, — любопытные эмигранты, наблюдающие за сценой перед ними,

— Один из моряков испортил ей еду, — продолжала женщина ворчливым голосом. — Он на нее положил глаз, этот моряк…

Флин посмотрел на женщину.

— Я прослежу, чтобы она ела, мать, — ответил он. И жестко добавил: — А сейчас отойдите все, оставьте девушку в покое.

Эмигранты неохотно ушли, оставив Анну и Стефена одних в пространстве между сараем и корабельной переборкой. Флин сел, прислонившись спиной к сараю и опустив руки. Анна нерешительно посмотрела ему в лицо. Молчать было неудобно, но она не знала, как начать разговор.

Наконец, он заговорил:

— Анна… А как вас зовут полностью и откуда вы? Она была рада не молчать.

— Анна Катерина Мэси. Мои родственники с запада Керри, почти с побережья, но я работала в Дублине — в доме доктора на улице Маунтджой, а потом в гостинице служанкой на все работы…

Флин сдвинул кепку на затылок.

— Дублин, вот как! Так вы жили в городе! Наверное, не без помощи мужчин…

Его выводы вызвали краску гнева на щеках Анны.

— Думайте что хотите, — ответила она резко. — Но это вас не касается. Я о себе заботилась половину жизни до двадцати четырех лет и собираюсь делать это еще долгие годы!

Флин засмеялся:

— Не сомневаюсь, что сможете, имея такой острый язычок. Он вам понадобится, чтобы осаживать нью-йоркских парней.

Анна удивилась его восхищенному тону. Большинство мужчин ее дерзость раздражала.

— И как же вы думаете себя содержать, когда достигнете нашей земли изобилия? — спросил он,

— Кружевами, — ответила она. — Я буду поставлять свои кружевные образцы в нью-йоркские магазины.

— И сделаете их столько, чтобы себя содержать? — Флин посмотрел с сомнением. — Вам нужно место горничной. В Нью-Йорке интересная ирландская девушка может жить без опаски и хорошо зарабатывать в богатых домах.

— Это не по мне, — решительно возразила Анна. — Я не буду угождать, таскать тяжести, отмывать грязь, даже если за это будут хорошо платить. У меня свои планы. И именно кружевами, которые буду плести, я заработаю себе на жизнь.

Флин улыбнулся:

— Ну что же, кружевами так кружевами… Но в богатый Нью-Йорк еще надо попасть. На остаток путешествия вам нужна еда.

— Завтра откроют провиантские склады. Я смогу получить печенье и овсяной муки.

—; Больше, чем на две недели? — Флин покачал головой. — Вы должны есть из котла кока, тогда к вам вернутся силы, а иначе вы будете выглядеть, как заблудившаяся кошка, когда вас будут проверять в Кэсти Гарден. Думаете, они не отошлют вас назад, если вы заболеете?

Анна почувствовала тревогу. Она знала, что Америка не примет ее без единого цента, но никто не говорил, что ее будут проверять, здорова ли она.

— Еда на корабле очень дорогая, — сказала она испуганно, — а у меня всего пятнадцать фунтов.

Флин махнул рукой, успокаивая ее. . — Не думайте об этом. Несколько фунтов для меня не проблема.

— Вы хотите оплатить мою еду? — Анна ошеломленно уставилась на него. — Почему?! Я не могу принять вашу милостыню!

— Конечно, не можете. Принимая ее, вы окажете мне благодеяние.

— Благодеяние?

— Полагаю, вы — католичка?

— Да, но…

— Тогда это мой долг, — проговорил Флин торжественно, но с затаенной улыбкой в глазах. — Видите ли, я не из прилежных прихожан и почти никогда не исповедуюсь в грехах. Священникам я никогда много работы не давал. Кормление Анны Катерины Мэси — это единственное, чем я смогу заслужить прощение на небесах.

Анна пыталась смотреть неодобрительно, но вместо этого почти смеялась.

— Вам грешно так говорить, — сказала она, подумав, как легко улыбка смягчает его покрытое шрамами лицо. — Хорошо, ладно. Я принимаюот вас еду, но я верну вам каждый цент теми деньгами, что заработаю кружевом…