Мэри Бэлоу - Гостья на замену
— Тогда мы должны сделать так, чтобы навсегда запомнить этот Валентинов праздник. Согласны? – спросил он.
— Да, — ответила она. Ее душа заглядывала ему в глаза.
— Романтические отношения. Что означает эти слова, Клэр? — Он не имел об этом никакого представления. — Давайте будем вместе уклоняться от грязных планов Флоренс. Вместо этого, в течение двух дней у нас с вами будут романтические отношения. Согласны?
Она кивнула, все еще пытливо глядя ему в глаза.
— Я разрушила вашу компанию? – спросила она, — Может быть, вы хотите быть вместе с другими? – Она помедлила, — Вы не сожалеете, что выбрали мою валентинку?
— Нет, — ответил он, — наклоняя голову, чтобы легонько поцеловать ее пониже ушка. – Нет, ни о чем из упомянутого вами.
— Спасибо, — сказала она, и какое-то мгновение на ее губах порхала улыбка, почему-то заставившая его задержать дыхание. Но она не позволила ей расцвести.
— Возвращаться вниз слишком рано, — сказал он, — Мы с вами не очень продвинулись в обмене историями нашей жизни, не так ли? Хотите, расскажу о себе? Шесть лет я был единственным и любимым сыном, пока на свет не появился мой брат, — он как раз вашего возраста, Клэр, а затем одна за другой четыре сестры. Не думаю, что я когда-либо обуздывал свой норов.
Он снова сел вместе с нею на скамью, взял ее руку, положил ладонью на свое бедро, и, говорил, перебирая ее пальцы. Он не тратил время на свою семью. Его возмущало их разочарование его образом жизни и их упреки. Он ненавидел планы сватовства, которые вынашивала старшая из сестер, хотя в последнее время она прекратила свои усилия. Он испытывал неловкость от того, что все они уже вступили в брак и стали родителями, даже Сара, самая младшая.
Однако он говорил не о своем отчуждении от семьи, которое возникло тогда, когда он стал взрослым, а более раннем времени, когда он был обожаемым старшим братом, которого все допекали. Когда он любил и ненавидел, играл и дрался с братом и сестрами и неосознанно чувствовал себя защищенным принадлежностью к большой и сплоченной семье.
— Мой отец умер совсем неожиданно, хотя всегда казалось, что он доживет до ста лет — сказал он, — Тогда мне было всего двадцать четыре. Это весьма опасный возраст для того, чтобы внезапно взвалить на себя ответственность за герцогство, Клэр, а также обязанности главы семьи. Моя мать была эмоционально сломлена, а брат и сестры возмущались моей властью. И я восстал.
— Я полагаю, — заметила она, — многие считают, что вы должны быть счастливы, поскольку, очевидно, у вас все есть?
— Ну, таких легионы, — ответил он, — А у вас только один брат, Клэр?
— О, нет, — ответила она, — У меня два брата и две сестры. Все, как и ваши, состоят в браке. И также все родители. У меня одиннадцать племянниц и племянников, с которыми радостно отмечать Рождество и другие семейные сборы.
— А вы младшая, — сказал он, — Жертвенный агнец.
— Я любила папу, — сказала она.
— Уверен, что любили, — он сжал ее руку.
Как это непривычно – беседовать с женщиной, думал он, когда она делилась с ним воспоминаниями детства. Все его разговоры с женщинами обычно состояли из легкого остроумия и сексуальных намеков, а дружеские отношения с ними ограничивались, как правило, физическим уровнем. Он не мог припомнить ни одной женщины, как впрочем, и кого-нибудь из мужчин, с кем бы он говорил о семье и о детстве. Он не мог припомнить ни одной женщины, которая бы понапрасну тратила время, рассказывая о себе.
Удивительно, но он чувствовал себя польщенным тем, что завоевал доверие Клэр. Наедине с ним она не смущалась и расслабилась.
А потом она начала дрожать. Галерея не отапливалась, а был всего лишь февраль.
— Вы замерзли, — сказал он.
— Не очень, — ответила она.
Но, когда взял Клэр за руку и привлек к себе, то почувствовал, что ее рука совсем ледяная.
— Пора возвращаться, — с сожалением сказал он.
— Да, — тихо ответила она.
— Полагаю, игра уже закончилась, — сказал он, когда они поднялись. Он взял подсвечник и предложил ей руку.
Они молча спускались по лестнице. Но она задержалась на верху лестничного пролета, ведущего в гостиную.
— Мне бы не хотелось сейчас возвращаться туда, — сказала она, — Не будет ли это проявлением плохих манер, если я не пойду?
— Нисколько, — ответил он, — Мне тоже не хочется. Давайте вместо этого отправимся прямиком в постель.
Она спокойно смотрела ему в глаза, пока он ставил подсвечник на маленький столик. На самом деле, она не вполне осознала смысл сказанного, понял он. Но в ее глазах было согласие. В галере она приняла решение и не собиралась его менять. Он взял ее под руку и подвел к двери ее спальни.
— Клэр, — сказал он, пригладив ее волосы по обеим сторонам лица, так, чтобы они симметрично обрамляли его, — Это был прекрасный день. Романтичный.
— Да, ответила она.
Он нежно поцеловал ее в губы и почувствовал, как ее руки охватили его талию.
— Давайте оставим все так, как есть, по крайней мере, на сегодня и завтра. Оставим? – спросил он, глядя вниз, в ее глаза.
На мгновение наступила тишина. Он видел, как она сглотнула.
— Да, — ответила она.
— Спокойной ночи, Клэр, — он снова нежно поцеловал ее, — спокойной ночи, моя валентина.
— Спокойной ночи, ваша свет…, — запнулась она, — Спокойной ночи, Джерард.
Он открыл дверь ее комнаты и закрыл за нею, когда она вошла внутрь. Какое-то время он стоял на месте, с сожалением глядя на свою руку на дверной ручке. Он мог бы быть по другую сторону двери, с ней, подумал он. Она была его. Это было ясно как наверху, так и здесь, пару минут тому назад. И, видит Бог, он до боли ее хотел.
Поворачиваясь в сторону своей комнаты, он решил, что, вероятно, поглупел. Или, возможно, он убоялся неизвестного. У него никогда не было девственницы. И он не имел никакого представления о деликатности, которую должен будет проявить, когда уложит Клэр в постель. Ладно, завтра ночью. Несомненно, завтра ночью.
*****
Клэр проснулась бодрой. В окно светило солнце, обещая прекрасный день. Не похоже, что оно взошло недавно, подумала она в некотором удивлении и сидя потянулась, закинув руки за голову. Должно быть, она всю ночь поспала глубоким сном, хотя вчера вечером казалось, что глаз не сомкнет.
Он выбралась из постели и босиком, не обращая внимания на прохладу в комнате, подошла к окну. Она замечательно чувствовала себя, и день тоже должен был быть замечательным. На небе не было ни облачка.
Она снова потянулась. Не осталось и следа печали, охватившей ее прошедшей ночью, когда дверь спальни закрылась за ней. Тогда, закрыв глаза и прислонившись спиной к двери, она чувствовала себя потерянной и одинокой. И отвергнутой. Все-таки, он ее не захотел. Она годилась для разговоров, даже для поцелуев. Но не более того.
