Виктория Холт - Лев-триумфатор

— Конечно, прав Эдуард… мы правы!

— В вопросах религии все люди, по-видимому, убеждены, что они правы, а те, кто с ними несогласны, — всегда не правы! Именно поэтому я отказываюсь принять ту или другую сторону.

— Тогда ты останешься без религии!

— Думаю, что я больше буду христианкой, если не стану ненавидеть тех, кто не согласен со мной. Я не люблю доктрин, Хани. Они приносят слишком много страданий. Мне не по пути ни с теми, ни с другими. Но сейчас я устала и у меня нет настроения вести богословские дискуссии.

Хани поднялась:

— Я прошу только одно, Кэтрин: будь осторожна!

— Можешь положиться на меня!

Она легко поцеловала меня в щеку и вышла. Я подумала о том, какая Хани счастливица, с ее потрясающей красотой, любящим мужем и убежденностью, что она обрела истинную веру.

Но мои мысли немедленно вернулись к нашим гостям. Я посмотрела на, простирающееся за окном море; там стоял на якоре его корабль. «Скоро, мелькнула у меня мысль, — я буду наблюдать из этого окна, как его паруса исчезают вдали». И я представила себе, как он стоит на палубе, широко расставив ноги, и громким голосом отдает приказания — и горе тому, кто ослушается! Я видела, как кровь стекает по клинку его сабли; я слышала его торжествующий смех и видела, как он захватывает пригоршнями золотые монеты и пропускает их сквозь пальцы, и глаза у него блестят тем же жадным блеском, с каким они смотрели на меня…

Преодолев мгновенную дрожь, я улеглась в постель, ощущая смутное недовольство собой оттого, что не могла выкинуть этого человека из головы.

Я проснулась. Комната была полна лунного света. Я не могла понять, как долго проспала, и продолжала лежать очень тихо, прислушиваясь к звукам за окном: внезапному шелесту листвы, уханью совы. Почему я, обычно спавшая так крепко, вдруг проснулась посреди ночи? Что-то разбудило меня?

Я закрыла глаза и попыталась опять погрузиться в сон и в этот момент услышала, как часы на башне пробили три раза. Это были необыкновенные часы, и все, посещавшие наш дом, обязательно выходили во внутренний двор полюбоваться на них. Их украшала фигура человека, очень похожего на покойного короля Генриха VIII, отца нашей государыни; она ударяла по колоколу, отбивая часы. Для здешних мест эти часы были диковинкой, хотя дома у нас находились двое-трое не менее интересных.

Три часа. Я встала и, закутавшись в шаль, отороченную мехом, подошла к окну и выглянула наружу. Мой взгляд тотчас отыскал «Вздыбленного льва», но не задержался на нем, так как дальше в море мне открылось великолепное зрелище: корабль, подобного которому я никогда не видела. Он гордо возвышался над водой и казался воплощением величия. Я мало знала о кораблях, кроме того немногого, чему научилась с тех пор, как приехала сюда, но сразу заметила, что бак у него не выдавался вперед, нависая над носом, а поднимался прямо вверх над выступающим носовым отсеком трюма.

Я никогда не видела такого корабля. Рядом с ним «Вздыбленный лев» выглядел маленьким и незначительным.

Я уже довольно долго сидела у окна, любуясь красавцем кораблем, когда вдруг заметила на его палубе колеблющийся огонек, а затем темное пятнышко на воде. Оно то исчезало, то появлялось вновь и становилось все ближе. Я внимательно всматривалась в него. Это оказалась маленькая шлюпка, направляющаяся к берегу.

Я снова посмотрела на «Вздыбленного льва» и подумала: «Вот бы он увидел это чудесное судно! Пусть бы он сравнил с ним своего драгоценного „Льва“!»

Я совершенно ясно видела маленькую лодку, прыгавшую на волнах. Потом она опять исчезла, и я напрасно искала ее взглядом. Но большой корабль никуда не делся. Я смотрела и ждала, но ничего больше не произошло.

Услышав, как часы на башне пробили четыре часа, я вдруг почувствовала, что замерзла.

Корабль оставался на месте, но лодки нигде не было видно. Я легла обратно в постель, но долго не могла согреться. Наконец, мне это удалось, и я незаметно уснула. Было уже позднее утро, когда я проснулась. Сразу вспомнив события ночи, я подбежала к окну. Ни следа не осталось ни от корабля, ни от шлюпки. Один «Вздыбленный лев» горделиво колыхался на волнах, и никакого царственного незнакомца не было рядом, чтобы его унизить.

Как великолепен был этот ночной пришелец! Мне ничего подобного не приходилось видеть. И, глядя теперь на пустынную гладь моря, я недоумевала, был ли он наяву или только привиделся мне?

Нет. Я действительно просыпалась ночью. Что меня разбудило? Инстинкт? Предчувствие? Потом я подошла к окну и увидела тот корабль.

Или мне это все же приснилось? Накануне вечером было много разговоров о кораблях. Эти люди — и особенно младший — так врезались мне в память, что я не могла о них забыть. Возможно, это был сон. Но нет, конечно, я проснулась. Я видела этот корабль. Но не из-за тех ли картин, которые возбудили в моем воображении эти двое, показалось мне судно таким большим и великолепным?

Я, разумеется, знала, что именно я видела, но не собиралась об этом рассказывать. Хани и Эдуард подумали бы, что Пенлайоны произвели на меня слишком сильное впечатление, а это было последнее, в чем мне хотелось бы признаться.

В Труиндской усадьбе я ездила на резвой кобылке. Я с детства чувствовала себя в седле как дома. Нас учили ездить верхом с малолетства; ведь если надеяться только на свои ноги, то далеко от дома не уйдешь.

Я любила выезжать на прогулки каждый день и одна. Конечно, полагалось, что меня сопровождал грум, но я этого терпеть не могла. Моя малышка Мэриголд хорошо меня знала: она вместе со мной прибыла из Аббатства. Мы прекрасно понимали друг друга, и звука моего голоса было достаточно, чтобы успокоить ее и заставить слушаться.

Наутро после визита Пенлайонов я решила прогуляться, но, едва отъехав от конюшен, услышала звучный голос Джейка Пенлайона. Итак, он уже опять здесь. Я поздравила себя с тем, что благополучно ускользнула от него. Я любила бывать на природе; здешний ландшафт отличался от местности вокруг Аббатства. Здесь были крутые холмы, извилистые тропинки, сосновые леса, и листва была более пышной из-за того, что климат теплее, чем на юго-востоке, и дожди намного обильнее. Я представляла себе, какие цветы должны были здесь распуститься по весне, и предвкушала встречу с этим временем года, когда я задумывалась над тем, решусь ли остаться на такой долгий срок вдали от дома.

В то время как я размышляла об этом, позади послышался стук лошадиных подков, и, повернув голову, я увидела Джейка Пенлайона, скакавшего галопом на могучем белом коне.

— О! — произнесла я беззвучно.

— Мне сказали, что вы поехали на прогулку, и я поехал по следу.