Елена Арсеньева - Разбитое сердце Матильды Кшесинской

Но никому в России не по душе Алиса Гессенская! В салонах по ее адресу откровенно злословят и с презрением называют «англичанкой», причем болтуны уверены в своей безнаказанности: всем известно, что императорская семья не желает такой жены для своего старшего сына. Мало ли что принцесса Алиса – крестная дочь германского императора! Русский император и его жена уверены, что наследник русского престола достоин лучшего, чем захудалая принцесса, пятая дочь Людвига Гессенского, сирота, мать которой была больна гемофилией, несвертываемостью крови. Очень трогательно читать сказку про Спящую красавицу, которая уколола палец веретеном и уснула. На самом деле на дворе просвещенный век: всем известно, что гемофилия передается по наследству только мужчинам. Конечно, не всегда… Но ведь мать Аликс передала-таки эту болезнь своему сыну, и тот умер! Значит, нельзя исключать, что один из сыновей Ники окажется болен этой страшной болезнью. А если у него родится только один сын? А если болен окажется наследник престола?… Нет, нельзя полагаться на случай и так рисковать с престолонаследием! Браку с Аликс не бывать!

Если бы она могла заглянуть в будущее, она с ужасом узнала бы, что сын женится-таки на Аликс и их сын единственный унаследует роковую гессенскую болезнь. Но будущее бывает порой таким страшным, что в него лучше не заглядывать, а потому оставим пока Минни наедине с ее беспокойными материнскими мыслями.

Ну и что, что Аликс – внучка английской королевы, продолжала размышлять императрица. Она – всего лишь одна из ее множества внучек, которую бабушка Викки не знает, куда пристроить. Нет, Ники нужна другая жена. Куда значительней мог быть его брак с французской принцессой Элен, второй дочерью Луи Филиппа Орлеанского, графа Парижского, претендента на французский престол. Конечно, Франция уже не монархия, правящий дом Бурбонов низложен, однако благородное происхождение продолжает играть огромную роль в сознании народа. Кроме того, Франция – союзница России, так что этот брачный союз еще более укрепил бы политический альянс.

И что же пишет в дневнике неразумный цесаревич, который думает прежде всего о своих чувствах, а уже потом о благе государства?

«В разговоре с Мама утром она мне сделала некоторый намек насчет Елены, дочери гр. Парижского, что меня поставило в странное положение. Это меня ставит на перепутье двух дорог: самому хочется идти в другую сторону, а по-видимому, Мама желает, чтобы я следовал по этой! Что будет?»

Другая дорога – это все та же Аликс…

Незадача в том, что Элен оказалась слишком уж доброй католичкой. Она не пожелала менять римско-католическую религию на православную.

«Ах, какие глупые нынче пошли принцессы», – с возмущением подумала Мария Федоровна, вспомнив о своих многочисленных предшественницах на русском престоле: все эти Софии-Фредерики, Луизы, Шарлотты, Мари простились с протестантской верой, чтобы сделаться Екатериной Великой, Елизаветой Алексеевной, Александрой Федоровной и Марией Александровной, русскими императрицами. То же проделала в свое время и Дагмар, ныне Мария Федоровна. Элен просто глупа. Прозябать лишенной престола католичкой или сделаться православной императрицей – да разве перед девушкой вообще может стоять в этом случае проблема выбора? Но Элен оказалась очень неуступчивой, а ее родители – слишком слабохарактерными, не смогли на нее воздействовать. Пожалуй, Бурбоны именно из-за этого и утратили власть в стране, подумала Мария Федоровна. Возмущенный император Александр не стал настаивать и начал переговоры относительно Маргарет Прусской. Конечно, это тоже германская принцесса, но Прусский королевский дом издавна исправно поставлял невест русским императорам. Может быть, и в самом деле не стоило изменять традициям?

И что же? Маргарет оказалась такой же неистовой протестанткой, как Елена – католичкой. Она отказалась наотрез менять веру! Ники вздохнул с облегчением: он сразу заявил, что лучше пострижется в монахи, чем женится на невзрачной костлявой Маргарет.

Невозможно представить уныние теперешнего положения! В поле зрения русского царского дома пока не оказалось ни одной подходящей европейской принцессы. Ну вот разве что на Балканы взглянуть. Но там есть свои pro и contra, причем этих contra чуть ли не больше, чем pro. Все это нужно как можно лучше обдумать. А тем временем Ники снова уперся в свои мечты об Алисе Гессенской, или Аликс, как ее обычно называли.

«Моя мечта – когда-нибудь жениться на Аликс Г. Я давно ее люблю… Единственное препятствие или пропасть между нею и мною – это вопрос религии…»

«Еще одна религиозная дурочка», – с презрением подумала Мария Федоровна. И все же ее сестра, прекрасная Элизабет, или Элла, как ее зовут в семье, стала ведь женой великого князя Сергея Александровича, брата императора. Была до невозможности воодушевленной протестанткой – теперь же ведет себя так, словно всю жизнь верила только в православного бога.

Элла, крещенная в Елизавету Федоровну, очень умна, что просто удивительно при такой красоте. Даже чересчур умна. Или хитра?… Всякая женщина, которая умудряется уживаться с Сержем, для которого женщины вообще не существуют, которому интересны только хорошенькие поручики или прапорщики, либо непроходимо глупа, либо невероятно хитра. А впрочем, семейная жизнь Эллы и ее так и не нарушенная девственность не слишком волновали императрицу. Серж – всего лишь младший брат императора, ему никогда, ни при каких обстоятельствах не наследовать трон. Речь идет только об Элле и ее разумности. Она, конечно, очень хочет сделаться сестрой императрицы, а это произойдет, если Ники женится на Аликс. И не исключено, что под влиянием Эллы Аликс переменится: доводы рассудка возьмут верх и над религиозными чувствами. И тогда Ники будет стремиться к этому браку, как жеребец к кобылке. А если родители вздумают воротить от Аликс носы, не ждет ли их такое же категоричное заявление сына:

–  Я лучше постригусь в монастырь, чем женюсь на ком-то, кроме Аликс!

И чем дольше затягивается девство цесаревича, тем больше опасности, что он просто спятит от плотского томления, окончательно помешается на далекой, недостижимой и желанной Аликс.

Значит, нужно сделать. Что? Да все то же. Нужно его отвлечь, да поскорей.

Вот ведь что он пишет дальше в дневнике: «После чаю я залез в комнату Ксении и из-за занавеса смотрел на ее урок гимнастики с молоденькой и недурной особою».

Это уже теплее, куда теплее… Уж не поговорить ли, в самом деле, с учительницей гимнастики? А что? Как говорится, c’est façon! [6]