Кинли Макгрегор - Возвращение воина

К счастью, Люциан принялся напевать нескладную мелодию, напомнив им, что они не одни и у них нет ни минуты свободного времени.

— За нами гонятся, миледи, — сказал Кристиан, столь же заботясь о ее благе, сколь и о своем. — Я бы настоятельно советовал вам поторопиться.

Кивнув, она отстранилась от него.

Однако аромат ее кожи по-прежнему будоражил его чувства. Он с трудом удерживался от того, чтобы не зарыться лицом в ее роскошные черные волосы.

Как сладостно будет ощущать тепло ее тела, лежащего под ним, пока он ласкает ее…

Повернувшись к ней спиной, он стиснул зубы, чтобы отогнать это видение, и стал чистить лошадь, пока порочные мысли не увлекли его туда, куда ему лучше было не ступать.

Адара наблюдала за мужем в просвет между деревьями, одновременно пытаясь зашнуровать лиф платья. Тот чистил лошадь, с нежностью и заботой касаясь ее боков, в то время как Люциан приставал к нему с вопросами и замечаниями.

— Не думаю, что вашему коню нравится, когда вы так его трете, — сказал Люциан, глядя, как Кристиан чистит лошадь. Нагнувшись, он вырвал с корнями два пучка травы, в точности как те, которыми пользовался Кристиан, и принялся внимательно их изучать.

Кристиан продолжал свое занятие.

— Этот конь принадлежит мне уже долгое время, и я знаю, что ему нравится.

— Да, но откуда вы знаете, что ему это нравится? Он вам когда-нибудь об этом говорил?

— Он не лягает меня. Я считаю это хорошим знаком.

— Я тоже вас не лягаю, но это не значит, что вы мне нравитесь или что я буду благодарен вам за то, что вы растираете по моему телу комья грязи. — Люциан поднес пучок травы к щеке и потер им свою кожу. — Хм-м… хотя это может быть довольно приятным…

Люциан повернулся спиной к Кристиану и выпятил зад.

— Потрите-ка мне бок, чтобы я смог рассудить. Кристиан, казалось, пришел в ужас от одной только мысли об этом.

— Даже не мечтай. — Кивком головы он указал на полянку, где росла дикая рожь. — Почему бы тебе не сходить туда и не нарвать лошади корма? Не слишком много, иначе ей станет плохо, но достаточно, чтобы она не обессилела.

Люциан выбросил пучки травы, которые держал в руках, и отправился выполнять приказание Кристиана.

Адара улыбнулась, когда Кристиан испустил очень громкий вздох облегчения, хотя, если честно, он был гораздо терпеливее с Люцианом, чем все остальные, кого она знала. Она разрешила Люциану поехать вместе с ней, потому что Ксе-рус и остальные придворные вечно дразнили беднягу и она побоялась, что, когда ее не будет рядом, чтобы приглядывать за ним, они могут нарочно обидеть его. Или наконец привести в исполнение свои угрозы убить его за то, что он действует им на нервы.

Но Люциан делал это не со зла. Он был чутким, великодушным человеком и единственным ее другом. Он один утешал ее, когда умерли ее брат и отец. Как бы скверно ни было у нее на душе и что бы с ней ни происходило, он всегда мог вызвать у нее улыбку или смех.

Ее отец всегда говорил, что о человеке можно многое рассказать по тому, как он обращается с животными, слабоумными и детьми.

Ей еще предстояло увидеть, как ее муж ладит с детьми, но, судя по тому, как он обращался с Люцианом и своей лошадью, она могла предположить, что с ними он будет столь же добр.

— Кристиан, — позвала она, выйдя из-за деревьев. — Ты не мог бы мне помочь?

Он замер, когда она приблизилась к нему. Его взгляд упал на расшнурованный лиф ее платья, сквозь который отчетливо вырисовывались округлости грудей. Она увидела, как в его светлых глазах вспыхнул огонь, в то время как он пожирал ее взглядом, словно голодный человек, который стоит перед столом, ломящимся от яств.

Кристиан мог бы оттолкнуть девушку, но он действительно желал ее, и, пока он ее желал, у нее был шанс завлечь его в постель и заставить переменить свое решение — согласиться стать королем.

Откашлявшись, он отвел взгляд и обошел ее, чтобы зашнуровать сзади ее лиф. Она закрыла глаза, упиваясь жаром его рук, которые легонько касались ее обнаженной спины. У него и в самом деле были нежные руки, и это заставляло все ее тело ныть от возбуждения.

Хотя она была девственницей, она была прекрасно осведомлена о том, что происходит между мужем и женой. Когда ей исполнилось четырнадцать лет, отец позаботился о том, чтобы няня хорошенько растолковала ей, какие супружеские обязанности должна выполнять жена. В тот год они как раз ожидали возвращения Кристиана.

Он не вернулся.

Вместо этого они получили весточку, что его монастырь разрушен, и письмо Селвина, в котором тот утверждал, что Кристиан мертв.

Бедняга Кристиан. Чем он заслужил такую ненависть? Зависть и алчность украли у ее мужа все… в точности как отняли многое у нее самой. Быть может, Кристиан прав? Временами ей тоже казалось, что цена, которую она платит за свою корону, слишком велика.

— Что с тобой произошло после того, как сарацины напали на твой монастырь?

— Даже не надейся получить ответ на этот вопрос.

Злость и ненависть в его голосе заставили ее призадуматься. Он многое держал в себе. Многое, о чем не желал говорить.

Она вспомнила о клейме на его руке. Это была метка сарацин.

— Тебя держали в плену? Ты был рабом?

Он отошел в сторону, оставив ее вопрос без ответа. Она последовала за ним.

— Моя мать всегда говорила, что ноша становится легче, если ее разделить с другим человеком.

Он усмехнулся:

— У меня нет ни малейшего желания вспоминать прошлое. Оно кануло в Лету. Мы должны сосредоточить свое внимание на предстоящих нам испытаниях.

Адара задумалась.

Что такого ужасного враги сделали с ним, что ему невыносимо даже думать об этом?

Он подвел коня и помог ей взобраться на него.

— Люциан, — окликнул он шута, который кормил травой ее кобылу. — Пора ехать.

В мгновение ока Кристиан оказался в седле позади нее, и они снова тронулись в путь. Люциан потрусил за ними на своей кобыле.

— Кристиан? — спросила она. — Да?

— Ты не мог бы ответить мне на один вопрос?

— Если я отвечу, обещаешь больше не задавать мне вопросов?

— Но это же невозможно.

— Тогда не получишь ответа.

Решив дать передышку ему и себе, она умолкла и не проронила больше ни слова до самой деревни, где Кристиан оставил их с Люцианом у постоялого двора.

— Не хочешь поесть? — спросила она Кристиана.

— Нет. У нас мало времени. Ешьте быстрее и будьте готовы снова тронуться в путь.

Нахмурившись, она смотрела, как он пошел в сторону конюшни на окраине города.

— Ваш муж — особенный человек, моя королева. В его душе очень много грусти.

— Да, Люциан, я это заметила.

— Быть может, нам стоит уронить его вниз головой, и тогда, очнувшись в ваших объятиях, он будет столь же очарован вами, как и я.