Лидия Джойс - Шепот ночи
Медленно откинувшись в кресле, Думитру всматривался в сидящую перед ним женщину, не в состоянии понять, что она собой представляет. Поначалу он принял ее сдержанность за застенчивость, но всякий раз, когда Алсиона забывала, что ей надлежит быть скромной, она балансировала на грани дерзости. Ему следовало бы заметить первый проблеск ее подозрений, но хотя эмоции часто отражались на ее выразительном лице, они тут же скрывались за завесой вежливого интереса. Завесой столь непроницаемой, что ее можно было принять за разрисованную маску, сквозь которую трудно проникнуть в суть человека. В довершение всего его новоиспеченная супруга слишком красива. С ее огромными зелеными глазами, обведенными черным ободком, и нежной розоватой кожей она походит на ожившую дорогую куклу, ее фарфоровое личико и дорогой наряд словно сошли с модных картинок. Если бы не ее забрызганный грязью дорожный костюм, у Думитру возникло бы свойственное детям желание узнать, как уст роена игрушка, и поискать швы на кукольном теле.
В парижских салонах он встречал множество красивых женщин, и каждая держала себя с самодовольной уверенностью, что восхищенные взгляды мужчин всегда будут прикованы к ней, где бы она ни находилась. Умные особы в равной мере пользовались загадочными улыбками и остроумием, и мужчины дюжинами падали к их ногам.
И хотя Алсиона не уступала парижанкам ни по красоте, ни по уму, она была сдержанна и готова защищаться, словно не доверяла мужскому вниманию и не принимала его как должное. Если бы не ее изысканный наряд, Думитру бы подумал, что она не замечает своей физической привлекательности. Даже надетое к обеду роскошное платье было скорее демонстрацией таланта модистки, а не попыткой обольщения. Разумеется, Алсиона находила только что обретенного мужа привлекательным – без всякого тщеславия Думитру мог сказать, что прочитал это в ее глазах. Но было в ее реакции что-то странное и беспокойное, словно она не доверяла себе.
Что сказать ей сейчас, чтобы еще больше не осложнить свое положение? Не лгать, она не скоро простит вранье. Нужно найти способ тактично отвлечь внимание Алсионы от его обмана. Думитру остановился на следующей фразе:
– Вы очень проницательны.
– Разумеется. Проницательности в отличие от такта мне не занимать, – холодно ответила Алси, чуть вскинув маленький подбородок. – Вы не думаете, что эта дискуссия гораздо интереснее обсуждения узора на скатерти?
Думитру одарил ее самой обворожительной улыбкой из своего арсенала.
– Интереснее не всегда значит лучше, мой маленький остроклювый орел.
Алсиона, не двигаясь, смотрела на него. Думитру отхлебнул вина, чтобы скрыть досаду. Обаянием от нее уступчивости не добиться. Если он хочет завоевать эту женщину, ему придется бороться с ней. Думитру вздохнул.
– Какое значение имеют имена и границы, моя дорогая женушка? Какая разница, что вы вышли замуж за одного незнакомого дворянина вместо другого?
Алси открыла было рот, чтобы дать ему, как решил Думитру, уничижительную отповедь, но лишь строго посмотрела на него.
– Как вы узнали, что я собираюсь выйти замуж за барона Бенедека? Вы читали наши письма. Если вы называете меня маленькой птичкой, вы должны были их читать. Но как?
– Когда человек оказывается меж двух империй, как я, то поневоле приходится приглядывать за соседями. Мы с бароном Бенедеком оба рассылали корреспонденцию по всему миру через Оршову. Я всего лишь устроил так, чтобы его письма перед отправкой копировали. Когда он собрался жениться на вас, я не мог упустить такой возможности. Понимаете, мне, так же как и ему, отчаянно нужны были ваши деньги. В последнем вашем письме к нему я подправил дату вашего приезда, вас встретили на причале мои люди, а ваше приданое перечислили на открытый мною счет.
Лицо Алсионы выдало крайнее изумление.
– Вы похитили меня. Почему вы решили, что Бенедек не обойдется с вами точно также?
Она походила на наивного ягненка, забредшего в волчье логово. Хотя у Думитру не было причин скрывать от Алсионы степень своего вмешательства в подобные дела, – он не хотел, чтобы суровая реальность обрушилась на нее Ей нужно постепенно знакомиться с нравами мира, в который она только что вошла.
– Это вполне могло произойти, поэтому я был крайне осторожен в переписке, хотя такое ничтожество, как Бенедек, меня меньше всего волновало. В этих местах постоянно возникают мятежи, великие державы пристально наблюдают за нами, всегда готовые подтолкнуть в нужном направлении.
– Вашу почту тоже читают? – еще больше удивилась Алси.
– И посылают на мои земли шпионов, а их дипломаты пытаются склонить меня к своей точке зрения, – сказал Думитру. – Заметьте, я использую слово «дипломаты» в самом широком смысле. Поскольку здесь нет иных законов, кроме тех, которые установил я, сюда посылают людей, не обремененных угрызениями совести.
Алси все еще недоверчиво смотрела на него.
– Но почему?
Думитру пожал плечами и снова отпил вина.
– Это скорее вопрос условностей, чем смысла. Османская империя – это место, где схлестнулись интересы мощных сил: России на востоке и Австрии на западе. Каждая страна хочет контролировать землю, освободившуюся от турок, а Британию и Францию устраивает такое положение дел, когда один противник не может одолеть другого.
– Я не знала, – тихо сказала Алси. Ее брови сошлись на переносице. – Так кто же вы?
– Думитру Константинеску, – ответил он с преувеличенной вежливостью.
Ее губы на мгновение сжались, потом снова расслабились.
– А ваш хваленый титул? – многозначительно напомнила Алси, и Думитру понял, что именно это она имела в виду в первом вопросе.
– Я предпочитаю называться графом, – сказал он, надеясь, что это поможет загладить нанесенную ей обиду. – Мой титул признают и австрийский император, и русский царь.
Алси подозрительно посмотрела на него:
– А султан? Ведь Валахия все еще контролируется Турцией?
– Султан давным-давно не дает титулы в Румынии, – фыркнул Думитру. – Он никогда не желал даровать наследуемое дворянство, и уж тем более христианам. Некоторые бояре в Румынии и Венгрии выбрали себе титулы по своему вкусу. Но только те, что признаются Австрией или Россией, считаются в Западной Европе настоящими. Конечно, если вам не нравится быть графиней, можете называть себя княгиней Константинеску. Это менее значительно, хотя и звучит величественнее, поскольку так именовали себя все потомки валашских господарей.
– Княгиня Константинеску, – повторила Алси, и ее губы дрогнули в язвительной улыбке.
– Очень почетно, – повторил Думитру.
