Жюльетта Бенцони - Короли и королевы. Трагедии любви
В этом раю Македония должна была чувствовать себя в безопасности, и Феодора поняла это, когда робко и боязливо попыталась приблизиться к тяжелым воротам.
Ей навстречу вышел коренастый привратник с толстой палкой.
– Ты ищешь женские покои? Наверняка собираешься клянчить или украсть что-нибудь? Пошла вон отсюда, да побыстрее!
Девушка попыталась освободиться от цепкой хватки привратника, сжимавшего ее плечо.
– Я не собираюсь ничего клянчить и красть, – прокричала она, – мне нужно лишь навестить Македонию. Я ее подруга и приехала издалека.
Если она полагала, что это произведет впечатление на привратника, то глубоко заблуждалась. Он лишь рассмеялся.
– Навестить Македонию. И больше ничего? И ты ее подруга, не так ли? А знаешь, кто такой я? Я – наместник! Пошла вон, воровка, иначе я натравлю на тебя собак.
– Нет, нет, умоляю тебя! Мне нужно повидать Македонию. Скажи ей, что здесь стоит Феодора, спроси ее.
– Я сказал тебе, пошла вон! У меня нет никакого желания отведать плети из-за какой-то сумасшедшей. Уйдешь ты в конце концов?
Он уже поднял палку, чтобы ударить ее, когда на улице показались украшенные пурпуром носилки, которые несли четыре огромных нубийца. Какая-то женщина отдернула занавеску и властно спросила:
– В чем дело, Друс, за что ты хочешь ударить эту женщину? Привратнику не хватило времени ответить. Феодора подскочила к носилкам и завладела рукой госпожи.
– Македония, это я, Феодора… прошу тебя, скажи этому человеку, что знаешь меня!
Занавеска отдернулась полностью, и показалась красивая, статная черноволосая женщина, лицо которой выражало изумление.
– Феодора? Ты здесь? И в таком виде?
– Мои дела пошли все хуже и хуже. Иногда мне казалось, что я должна умереть. Вряд ли ты можешь себе это представить…
Македония прервала ее одним движением руки.
– Ты расскажешь мне об этом позже, – дружелюбно промолвила она. – Ты поступила правильно, вспомнив о нашей дружбе и придя сюда. Пойдем, Феодора, мы можем поболтать у меня.
И она впустила девушку к себе в носилки и посадила подле себя. Затем танцовщица дала знак нубийцам и те пронесли носилки мимо остолбеневшего привратника.
Никогда не догадывалась прежде Феодора, что купание – это один из даров богов. С закрытыми глазами лежала она в купальне Македонии, покачиваясь на волнах, и наслаждалась мгновением. Время от времени Македония присаживалась на край бассейна и размышляла об истории, которую она только что услышала. Выносливость и сила Феодоры заставили ее изумиться. Едва ли можно было представить, что столь маленькая и изящная женщина способна перенести такие тяготы.
– Что ты теперь намереваешься делать? – спросила она, наконец. – Хочешь работать со мной в театре? Я могла бы это устроить.
Но Феодора покачала головой, и ее длинные волосы, которые были вымыты впервые за долгое время, темной тучей расплылись по воде. – Нет, благодарю тебя. Я бы желала больше всего, чтобы ты помогла мне вернуться в Византию… и занять там свое место. Поверь мне, больше всего я страдала тогда, когда была вдали от Византии. Я не знаю почему, но у меня есть предчувствие, что моя участь должна свершиться там. Что-то ожидает меня в Византии, я в этом убеждена. Эта уверенность поддерживала меня в годы нищеты. Я должна…
Македония рассмеялась:
– Все, что захочешь. Ты всегда была своенравным созданием, Феодора. Однако в тебе есть сила, перед которой не устоит ничто. Поезжай в Византию, если тебя туда так тянет. Я дам тебе столько денег, сколько ты захочешь, и письмо к владельцу театра, моему другу. Но побудь здесь еще немного, твое лицо и тело должны посвежеть.
Шесть месяцев спустя Феодора уже опять была в Византии, и никто не мог узнать в этой великолепной, изящной госпоже портовую оборванку из Александрии. Она прибыла с определенным намерением: завоевать этот город, ее город, и при этом любой ценой.
Едва лишь покинув корабль, прежде чем позаботиться о ночлеге, она приказала отнести ее к владельцу театра, письмом для которого снабдила ее Македония. Когда она приблизилась к форуму Феодосия, путь ей преградила военная процессия. Во главе ее шел сорокалетний мужчина среднего роста, но могучего телосложения. У него было жесткое лицо с глубокими морщинами и густые черные волосы, тяжело спадающие на широкий лоб. Поверх пурпурной туники на нем был золотой нагрудник. Когда он шествовал мимо, взгляд его упал на Феодору, и, казалось, она осталась в его памяти, ибо, продолжая идти, он несколько раз оборачивался, чтобы взглянуть вновь на эту смуглую, хрупкую женщину в белой, как снег, тунике.
Феодора не знала его. Прошло уже много времени с тех пор, как она с Гикеболом покинула Византию, а политические перевороты были повседневным делом в восточных империях. Она склонилась к одному из носильщиков и спросила:
– Кто это?
Тот был несказанно изумлен, что к нему обращаются с подобным вопросом, но, наконец, до него дошло, что госпожа только что прибыла из Сирии. Он рассмеялся:
– Принц Юстиниан, благородная госпожа, племянник и наследник императора Юстина. Он самый важный человек в Византии.
Феодора понятия не имела, что император Юстин – старый вояка, который смолоду испытал на себе все причуды политики. Но то, что Юстин имел наследника и этот наследник заинтересовал Феодору, было делом огромной важности.
Процессия прошла мимо, и носильщики подняли носилки на плечи. Феодора вновь повернулась к своему собеседнику:
– Где живет Юстиниан?
– Во дворце Гормидаса, рядом с ипподромом.
– Хорошо, мы направляемся не в театр. Несите меня к ипподрому.
Носильщики уже давно привыкли к капризам своих заказчиков. Они покорно изменили направление, а Феодора устроилась поудобнее, чтобы получше обдумать свой сумасшедший замысел, который снизошел на нее, как озарение.
Феодора уже давно научилась безошибочно читать взгляды мужчин. Взгляд Юстиниана, этого значительного и знатного человека, вселил в нее надежду.
Она смутно чувствовала, что у нее в руке есть козырь, решающий выигрыш в ее пользу, что открывало ей необозримые возможности. Но глупее всего было бы представиться ему как актриса или как куртизанка. Византия, наверняка, уже давно забыла о существовании маленькой обнаженной театральной танцовщицы. Отныне речь шла о том, чтобы изменить свою личность, придать ей скромный, благовоспитанный вид, только так можно было обратить на себя внимание такого человека, как Юстиниан.
Вместо того чтобы встать на постой в той части города, где она могла бы жить вместе с себе подобными, она взяла внаем жилье неподалеку от ипподрома. Это был домик с маленьким садом, впрочем, весьма просторный для женщины, которая намеревалась здесь жить одна, не считая рабыни. Кроме того, дом был расположен прямо напротив входных ворот дворца Гормидаса. Через них Юстиниан входил и выходил, а это означало, что он проходил мимо ее сада, который непосредственно граничил с садом императорского дворца. Часто он проходил и мимо самого дома Феодоры.
