Жюльетта Бенцони - Новобрачная
Но Альбина уже не слушала ее. И машинально ответила:
– Да, да! Прекрасная мысль… Алло!.. Дорогой друг, вы слишком нас балуете! Да, да!.. они восхитительны! Да? Вы так думаете?.. Я только что возвратилась домой! Было бы неразумно… Да, конечно! Это очень убедительно! Послушайте, мы сегодня вечером поговорим об этом во время ужина у Каркарадека…
Грудной смех, который за этим последовал, больно резанул по нервам Мелани, как будто ей содрали кожу. Она повернулась к Фройлейн, застывшей, словно безмолвная статуя.
– Помогите мне выйти, пожалуйста, Фройлейн! Я думаю, что достаточно наслушалась сегодня…
– Фи сапил фаш пакет? – Нет, возьмите его себе, если хотите! Мне он не нужен…
– Фи меня утифляет!
Но тем не менее Фройлейн решительно взяла коробку, перевязанную красной лентой, и сунула ее подмышку. Затем подала Мелани руку и помогла дойти до лестницы, где девочку уже ожидал слуга, который должен был ее поднять в ее комнату. Там она пообедала со своей гувернанткой, как это делала с тех пор, как произошел несчастный случай. Было еще рано, когда они кончили есть, и, так как еще светило солнце, Мелани совершенно не устраивала перспектива оказаться так рано в постели. Фройлейн развязала ленту, открыла коробочку и начала перебирать сотни мелко нарезанных деревянных пластиночек, затем взглянула на свою воспитанницу, которая рассеянно смотрела в сад. Колеса коляски, в которой Альбина поехала на очередной праздник, уже давным-давно перестали скрипеть по гравию аллеи.
– Хотите попробофать? Это ошинь забафно! – негромко сказала немка.
Мелани повернула голову и увидела улыбающуюся гувернантку. Казалось, гувернантка только что сбросила с себя доспехи Валькирии и предстала в своем настоящем облике: облике молодой, проницательной, все понимающей женщины, умеющей понимать больше, чем нужно было увидеть… Мелани ей тоже улыбнулась:
– Почему нет? – сказала она.
Она вдруг заинтересовалась головоломкой, состоящей из мелких деревянных кусочков, из которых надо было сложить английскую гравюру, называвшуюся «Свидание на охоте», но было уже поздно, и Фройлейн решила, что пора ложиться спать. Завтра можно будет продолжить игру, а сегодня они прекрасно провели время, и Мелани с легким сердцем отправилась в постель и заснула сном невинного ребенка, как она всегда раньше спала до того, как ей пришла в голову злополучная мысль залезть на высокий кедр, чтобы посмотреть, что происходит на соседней вилле.
Обычно, когда она просыпалась утром, в доме было спокойно и тихо. Ее мать ложилась спать поздно и не выносила ни малейшего шума. В доме всем предписывалось ходить на цыпочках и в башмаках на фетровой или каучуковой подошве. А в то утро Мелани была разбужена какой-то суматохой, которая ее вернула в реальность яркого солнечного утра. На лестнице что-то происходило, как будто собирались переезжать. Мелани сбросила одеяло, осторожно спустила ноги на пол, собираясь пойти узнать, что там происходит. Ей показалось, что нога болит меньше, и лодыжка почти пришла в норму. Возможно, помогли компрессы из морской воды, которые ей делал доктор Го… Она уже протянула руку за палками, которые стояли у изголовья, как открылась дверь и появилась ее мать в белом муслиновом платье и большой соломенной шляпе с вуалеткой. Она подбежала к дочери:
– А! Ты проснулась! Я рада, мне было бы досадно уехать, не попрощавшись с тобой.
Мелани хотелось возразить, что шум мог только помешать ее сну, но она лишь спросила с видимым спокойствием:
– Вы опять уезжаете? Вы ведь только что вернулись!
– Поездка на остров Джерси скорее прогулка, чем путешествие. На этот раз мы собираемся с Бошанами совершить небольшой круиз. Там будут эти очаровательные американские миллиардеры. Все мы отправимся на яхте лорда Кларендона, чтоб присутствовать на балу в Биаррице, который будет дан в отеле «Пале» с благотворительной целью для этих несчастных с острова Мартиника, пострадавших в мае от извержения вулкана.
– Как эта благотворительность, мама, может быть для вас весельем! Ведь нет больше города Сен-Пьер! Вы думаете, что можно что-нибудь сделать с помощью бала?
– Благотворительный бал приносит деньги, – воскликнула с возмущением Альбина. – Возможно, мы соберем их достаточно много, во всяком случае, все будет замечательно, даже один этот круиз доставит большое удовольствие.
– Буду рада, но сейчас сентябрь, и море часто штормит. Океан не всегда приветлив.
– Ну что тебе ответить? Не накликай несчастье! Я сожалею, что пришла к тебе. Ты так умеешь испортить всякое удовольствие!
– Извините! Вы сказали, что уезжаете все. Вас много?
– Около двадцати человек, думаю. Я не могу сказать тебе точно, сколько человек. Всем заправлять там будет очаровательный Андре де Фукьер. Он не едет с нами, увы, а отправится туда на своем автомобиле.
Вспомнив вдруг о вчерашнем телефонном разговоре, Мелани не могла удержаться, чтобы не задать следующий вопрос:
– Конечно, господин де Варенн тоже поедет с вами?
Можно было увидеть даже сквозь белую вуаль, покрывавшую шляпку и все лицо Альбины, что она немного покраснела. Ей долго не удавалось натянуть перчатки:
– Конечно! – сказала она несколько нервно. – Теперь все считают, что без него праздник не праздник… Ну, мне пора! Я отдала все нужные распоряжения по дому, тебе не о чем беспокоиться. Впрочем, уже сейчас начнут все укладывать, так как сразу после моего возвращения мы уедем в Париж!
Она наклонилась, чтобы быстро поцеловать дочь в лоб, и Мелани заметила, что мать поменяла духи. Наверное, это была «Пармская герцогиня», о которой она тогда говорила.
– До скорого! Лечись и будь очень осторожна…
– А чего мне бояться?
– Не знаю! Хочу сказать, чтоб ты не делала больше глупостей!.. Что-то ты сегодня очень надутая. Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
– Хорошего путешествия, мама! Желаю вам хорошо развлечься.
Альбина скрылась, как белое облачко, но на самом деле она уже давно в мыслях своих была очень далеко и, конечно, сожалела, что зашла к дочери в комнату. Мелани почувствовала, как у нее горло сжимается от обиды: но не будет же она плакать, как маленький ребенок? Во всяком случае, ей было обидно не потому, что ее бросали. Мадам Депре-Мартель не была самой заботливой матерью. Она обращалась с дочерью любезно, но с каким-то безразличием, от которого Мелани не страдала, когда отец был жив, но теперь такое отношение ее больно ранило.
Как все дети из высшего общества, она из рук кормилицы попала в безразличные руки няни-шотландки, всегда одетой в серое или коричневое клетчатое платье с высоким закрытым воротом. Мелани не видела от нее никакой нежности, но ей была обязана тем, что имела крепкое здоровье, благодаря хорошей физической закалке и холодным водным процедурам.
