Марша Кэнхем - Меч и роза
Алуин провел по губам распухшим шершавым языком, мечтая повернуть голову и слизнуть росу с длинных стеблей травы. Однажды он уже попробовал сделать это, но безуспешно; и хотя ему казалось, что он способен встать и зашагать как ни в чем не бывало, при падении он услышал громкий треск позвоночника и с тех пор не мог не только приподняться, но и пошевелиться.
Хорошо еще, боль утихла. Поначалу его руки и ноги сохраняли чувствительность, но она постепенно пропадала, а леденящее онемение распространялось по телу, отвоевывая дюйм за дюймом. Если повезет, оно дойдет до сердца прежде, чем появятся драгуны, и тогда ему будет все равно – пусть эти мясники делают с ним что хотят. Алуин не хотел смерти, которая досталась другим. Он слышал, как они кричали, молили о пощаде, рыдали от боли и унижения, пока солдаты издевались над ними, а потом умолкали навсегда. Мужчины, которые так доблестно сражались и так отважно защищали свою честь, заслуживали по крайней мере достойной смерти – независимо от того, правым ли было их дело. Они не должны были молить о пощаде, пострадав на поле боя. Никто не имел права раздевать их донага и оставлять истекать кровью, умирать медленной, мучительной смертью.
Алуин слегка приоткрыл губы, стараясь набрать в легкие побольше воздуха, но это ему не удалось.
Вот и хорошо. Это верный признак... хотя ему следовало бы давно испустить дух, а он до сих пор жив. И дышит. И даже способен мыслить, видеть, слышать и чувствовать запахи. Вот если бы еще удалось сдвинуться с места! Хотя бы шевельнуть пальцем! О Господи! Он по-прежнему держал в руке заряженный пистолет, вырванный у мертвого солдата за секунду до того, как меч решил поединок в пользу Алуина. К несчастью, у этого мерзавца был отменный аппетит. Напоровшись на меч, он рухнул, придавив своим грузным телом Алуина, а Алуин упал спиной на острый камень, и...
Господи, если бы он только мог шевельнуть рукой, приставить пистолет к груди и нажать курок!
«Где же Алекс – теперь, когда он мне так нужен? Алекс нашел бы выход, он не позволил бы мне умирать так медленно, долго, дюйм за дюймом... И уж конечно, не дал бы мне стать жертвой какого-нибудь ухмыляющегося ублюдка со штыком...»
Может быть, закричать? Кто-нибудь услышит его и подойдет... Алуин видел, как по полю прокралось несколько мужчин и женщин – должно быть, местные фермеры, ищущие друзей и родных. Солдаты прогнали их, но они вернулись.
Но об осторожности забывать нельзя. Среди этих людей могли оказаться и мародеры, а они ничем не лучше солдат – им не составит труда перерезать глотку раненому, чтобы ограбить его. Иным мародерам наверняка пообещали щедрую награду за поиск раненых – чтобы солдатам было чем поразвлечься. Алуин знал, что женщины бывают такими же жестокими, как мужчины.
– Дейрдре... – прошептал он, и от нежного имени жены у него на глаза навернулись слезы. Как жестока судьба, как мало они пробыли вдвоем! А ведь ему так часто снилась их будущая жизнь, он строил такие планы...
«Господи, сделай так, чтобы с ней ничего не случилось! Благодарю тебя за то, что она так далеко отсюда. Жаль, что я умру, так и не увидев ее в последний раз...»
Алекс вдруг вздрогнул и зажмурился, впервые понимая, что душевные муки могут быть страшнее физических. «О Боже! Теперь мне мерещится ее голос... значит, все кончено!»
Со смесью подозрения и любопытства солдат разглядывал двух стоявших перед ним женщин. Он получил строгий приказ никого не подпускать к полю – особенно озлобленных женщин, осыпавших его ругательствами и норовивших вцепиться в глаза. Но эти две были совсем другими. По-английски они говорили лучше самого солдата, а одна из них, светловолосая красавица, держалась с явным достоинством. Но если она и вправду англичанка и из благородных, почему же одета, как крестьянка, в холстину и шотландку?
– Мне приказано никого не подпускать к трупам, – объяснил он.
– Я ищу своего брата, сержант, – повторила Кэтрин. – Капитана Демиена Эшбрука из Кингстонского кавалерийского полка.
Стражник безразлично пожал плечами – это имя ему ничего не говорило.
– Неужели вы не разрешите нам поискать его среди раненых? – вступила в разговор Дейрдре. – Бой закончился несколько часов назад, а капитан Эшбрук до сих пор не вернулся в свой полк. Уверяю вас, мы явились сюда не ради развлечения, – повысив голос, продолжала она. – В пути нас то и дело останавливали и допрашивали какие-то бесчувственные болваны. Мы могли бы обратиться к самому майору Гамильтону Гарнеру, но вряд ли он обрадуется, узнав, что его потревожили из-за упрямства часового!
При упоминании имени майора солдат заметно занервничал. В конце концов, какое ему дело, кто это такие и что им нужно? Даже если это призраки. Если им приспичило побродить по полю по щиколотку в крови, лишать их такого удовольствия он не станет.
Дейрдре слегка разжала пальцы на рукояти пистолета, спрятанного под шалью. Стражник пропустил их. В дороге женщинам сообщили, что родственниц павших горцев не подпустили к трупам, и Кэтрин решила прибегнуть к хитрости. В конце концов, англичанки вполне могли прибыть с обозом армии Камберленда, тревожась за судьбу близких.
Уверенные, что никакое зрелище или запах не отпугнет их, Дейрдре и Кэтрин смело окинули поле боя взглядом и вдруг замерли осознав, что их окружает. Повсюду лежали трупы – шотландцев, англичан, лошадей; равнина выглядела страшным апофеозом войны. Вся земля была изрыта пушечными ядрами; повсюду догорали костры, дым смешивался с туманом.
Каждый дюйм равнины площадью в половину квадратной мили был залит кровью. Тропа, которую выбрали Кэтрин и Дейрдре, пересекала равнину по диагонали. Справа от них, отделенное аккуратной каменной оградой, раскинулось поле, уже расчищенное для весеннего сева; слева виднелись свинцово-серые воды залива и черные пятна островов вдалеке. Этот пейзаж сочетал поразительную красоту с невероятным ужасом, и вынести это сочетание было почти невозможно.
– О Господи... – прошептала Дейрдре. – Боже мой...
Кэтрин оцепенела от потрясения. Должно быть, они попали прямиком в ад. Страшный сон можно прогнать, вовремя проснувшись, но это был не сон, а явь. Кэтрин понимала: пока она жива, ей не забыть того, что она видит сейчас.
Дождь и ветер давно утихли, воздух казался неподвижным. Сырой туман повис в нем. Над некоторыми еще теплыми, медленно истекающими кровью телами вился пар. Первый раз увидев это, обе женщины с трудом сдержали тошноту, а Дональд Макинтош чуть не развернул хлипкую повозку и не погнал лошадь обратно к Моу-Холлу.
Кэтрин была бы рада убежать прочь, если бы не мысль о раненом и беспомощном Алексе, лежащем где-то здесь, среди погибших. По тропе как тени бродили рыдающие женщины. Они высматривали яркие пятна килтов, вопреки всем доводам рассудка надеясь, что их мужья или родные живы.
