Мэри Бэлоу - Волшебная ночь

— Я пришла попрощаться с моей долиной, — сказала она. — Завтра за мной приедет отец.

— Да, мне сказали об этом на собрании, — откликнулся Алекс.

— Мне рассказывали, что собрание прошло хорошо. — Она улыбнулась, все так же не глядя на него. — Меня это радует, Александр. Меня радует, что тебя здесь приняли, что жизнь станет лучше. Не знаю почему, но иногда мне кажется, что это твой подарок мне, хотя знаю, что ты не мог поступить иначе.

— Все говорили, что лучшей учительницы, чем ты, для новой школы не найти, — сказал Алекс.

— О нет! — Шерон на мгновение прикрыла глаза.

— Но это правда, Шерон, — сказал он. — Ты отличная учительница, тебя здесь любят. Ты одна из них.

— Нет! — Нет, ей не хотелось опять бороться с сомнениями. Решение принято. Но ох каким заманчивым казалось это предложение!

— Это из-за того, что я здесь? — спросил он.

— Да. — Он знал об этом. Она никогда не пыталась скрывать этого. А значит, нет нужды притворяться и сейчас. — Да, я уезжаю из-за тебя, Александр. Но я счастлива, что ты остаешься здесь. Есть много хороших учителей, которые будут рады преподавать в новой школе.

— Мне кажется несправедливым, — возразил Алекс, — что ты не увидишь того, о чем так мечтала. Ты помнишь тот день, когда я попросил тебя помечтать и ты рассказала мне, что сделала бы для Кембрана?

— Да, — ответила Шерон. Она берегла в памяти каждое мгновение, проведенное с ним. Она всегда будет помнить об этом.

— Я хочу, чтобы ты осталась. — Он положил руку ей на плечо, легонько сдавив его.

— Нет. — Она знала, что случится, если она останется. Она знала, что слаба перед ним. Нет, она уедет. Завтра же. А лучше было бы уехать еще на прошлой неделе.

— Шерон, — сказал Алекс, — я не знаю, захочется ли мне что-то делать, если рядом не будет тебя. Я не представляю себе жизни без тебя. Я не смогу жить без тебя.

Шерон так верила в его благородство. Даже когда они возвращались из Ньюпорта и она почти ждала, что он возобновит свое предложение, какая-то часть ее все же надеялась, что он останется честным и благородным, что он позволит ей уехать.

— Не надо, — сказала Шерон и, не в силах справиться с собой, положила голову ему на плечо. — Я не могу пойти на это, Александр. Может быть, какое-то время мы и могли бы радоваться нашему счастью, но лишь какое-то время. Люди отвергнут меня, если я стану твоей любовницей. Не проси меня об этом. Я знаю, что я не поддамся искушению, но я не хочу вспоминать тебя как искусителя. Я хочу вспоминать о тебе как о честном и благородном человеке, который достоин любви и уважения.

— Шерон… — выдохнул он. Его губы были в дюйме от ее губ. Она не дала ему договорить.

— Люби меня, — сказала она, закрывая глаза и обнимая его за шею. — Пусть это будут наши последние минуты любви. Но потом разреши мне уйти. Разреши мне быть свободной. — Из глаз у нее текли слезы.

Он стиснул ее плечи и повернул к себе.

— Я не прошу тебя стать моей любовницей, Шерон, — произнес он. — Я прошу тебя стать моей женой.

Шерон ощутила, как остатки воздуха толчками вырываются из ее груди.

— Нет, — прорыдала она. — Нет! — Это было так сладко и настолько несбыточно, что она боялась поверить своим ушам.

— Я люблю тебя, — сказал Алекс, — и ты знаешь об этом, Шерон. И я знаю, что ты любишь меня.

Шерон уткнулась лицом ему в плечо, беззвучно рыдая.

— Александр, — наконец выговорила она, — Александр, это невозможно! Мы не можем… Прошу тебя… Я ведь уже смирилась с тем, что это невозможно. Я завтра уеду. Позволь мне уехать, пожалуйста, позволь мне уехать!

Алекс молча качал ее в своих объятиях. Она знала, что он ждет, когда она успокоится. Знала, что он не позволит ей уехать. Знала, что он не захочет смириться с несбыточностью, как смирилась она. «Я прошу тебя стать моей женой». Неужели он действительно сказал это? Женой. Она будет женой Александра? Его другом и товарищем? Его любовницей? Матерью его детей? Его женой?

Она обмякла в его руках.

— Мы оба вдовцы, — заговорил он. — Мы не связаны никакими обязательствами. Мы любим друг друга, и мы любовники. Так что же может помешать нам стать мужем и женой?

На секунду ей показалось, что действительно нет никаких препятствий их браку, но только на секунду.

— Ты граф Крэйл, — сказала она. — А я никто, да еще и незаконнорожденная. Обязательно найдутся люди, которые скажут, что я не заслуживаю быть даже твоей любовницей.

— А я объясню им, что это не их дело, — ответил Алекс.

— Александр. — Она глубоко вздохнула. — Все это не так просто. Ты ведь знаешь, что это непросто.

— Конечно, непросто. — Он приподнял за подбородок ее лицо и поцеловал в губы. — Очень непросто. Тебе будет непросто жить той жизнью, которой живу я, не говоря уже о жизни в Англии. Я прекрасно понимаю, что тебя не сразу примут в том кругу. Я знаю, что тебе будет трудно принять на себя обязанности хозяйки замка. Я знаю, что, когда наши дети вырастут, им придется столкнуться с плохо скрываемым презрением отпрысков аристократических семей. Я знаю, что на твою долю выпадет немало обид и страданий и что я никогда не смогу забыть, что причина этих страданий — я. Но подумай, Шерон, неужели ты действительно хочешь другой жизни? Что тебя ждет, если ты не выйдешь за меня?

И в самом деле — что? Месяц или даже два ей придется жить в том самом доме, где она жила девочкой с матерью. А потом чужие люди, незнакомое место и новая работа. Новая жизнь. И никакого Александра.

— Ты будешь стыдиться меня, — слабо возразила она.

— Никогда! — горячо воскликнул Алекс. Он все еще держал ее за подбородок и смотрел ей в глаза. — Вот этого не будет никогда, Шерон. Запомни это раз и навсегда. Выходи за меня замуж, Шерон. В нашей жизни так много правил, законов, предписаний! Пока я шел сюда, я спрашивал себя, почему люди должны жить в соответствии с какими-то неизвестно кем придуманными предписаниями? Шерон, неужели мы сейчас расстанемся, чтобы никогда больше не увидеть друг друга, только потому, что кому-то может не понравиться наш союз? Мы ведь нарушим даже не закон, а лишь перешагнем через нелепую условность. Неужели мы всю жизнь должны прятаться друг от друга только потому, что родились на разных ступеньках общественной лестницы? Я не вижу другой причины. Или я ошибаюсь?

Она не могла и не хотела придумывать никаких причин. Если бы она могла сейчас видеть что-то другое, кроме его небесно-голубых глаз, она, возможно, смогла бы поразмышлять над этим. Но Алекс крепко держал ее за подбородок, и в ее силах было только зажмуриться, чтобы не видеть их, но и этого она не хотела делать.

— Александр, — прошептала она. Но вдруг как бы опомнилась: — А как же Верити?