Поездом к океану (СИ) - Светлая Марина

— Чего ты боишься?

Она боялась столь многого. Она боялась шантажа, разоблачения, поражения в собственных войнах. Она боялась, что он не примет ее с ее правдой. Она боялась, что он никогда ее не простит. И впервые думала о том, что, должно быть, в его глазах с его осознанием чести и долга совершаемое ею каждый день — предательство. Тогда как она виновата на свете лишь перед одним человеком — перед ним. За всю ложь и всю боль. И этого она тоже боится, боится, что он никогда не поймет.

Но вместо всего этого Аньес лишь мотнула головой и тихо проговорила:

— Мне просто нужна передышка. Я не могу так… сразу, с головой в твою жизнь.

— Только сегодня, — с некоторым нажимом проговорил он, словно бы утверждал свое право на нее.

— Как скажешь.

В дверь постучали. Юбер ругнулся и снова схватил ее за руку, потащил к себе, завел в комнату, а потом крепко поцеловал в лоб. Стук повторился, и он оставил ее одну, направившись открывать. А она замерла на его кровати, обхватив себя обеими руками, и ей отчего-то сделалось страшно и холодно, как в детстве, когда мальчишки из рыбацкой деревни в единственный день, когда не встречал шофер, опоздавший из-за поломки машины, загнали ее на дерево. Они не хотели ничего дурного. Лишь посмотреть, настоящие ее волосы, или как у куклы. Слишком блестящие, слишком ухоженные, слишком аккуратно лежат на плечах, будто бы никогда не растрепываются. В ней всегда и всего было слишком.

И сейчас тоже.

В коридоре послышались голоса. Отчетливые, мужские, грубоватые. Антуана де Тассиньи Аньес помнила. О его дружбе с Анри знала довольно давно. Но сейчас ей сложно было соотнести того де Тассиньи со светских вечеринок с этим, у которого речь звучит сталью.

— Я помешал? — спросил он, проходя мимо комнаты, и Аньес видела мелькнувшую тень в щели приоткрытой двери.

— Нет, идем в кабинет.

— Прости, дело безотлагательное, иначе я бы не вламывался. Если захочешь, извинюсь перед твоей дамой лично.

— Так не терпится узнать кто? Иди к черту, дама спит.

— Как скажешь, — хохотнул он, и Аньес этот смешок показался мерзким, таким, что она не хотела бы слышать. Как будто раздавила насекомое. Гадко.

Потом простучали шаги по паркету пола. И дверь в соседнее помещение негромко хлопнула. Если бы Анри провел его в гостиную, то она могла бы закрыть глаза и правда попытаться спать, потому что там было бы меньше слышно. Но Анри не повел — попросту потому, что не хотел демонстрировать следы ее пребывания. Там все еще валялся ее галстук. И мундир тоже там. И на полу, на мягком ковре — бокалы и блюдца. Еще там крутится замолкнувшая пластинка. И негромко подпрыгивает иголка, отчего раздается: шарп-шарп-шарп. И в ушах ее точно так же, как будто пульс — шарп-шарп-шарп. Там — их общий миг, который уже не повторится.

— На сегодняшний день они в этой точке, как и планировали, — заговорил де Тассиньи, и из-за стены голос его звучал глухо. — Ровно здесь, укрепленный пушечный форт. Видите?

— Я эти карты изучил вдоль и поперек, Антуан. Ничего нового вы мне не покажете.

— Сегодня их атаковали с севера. Нам сообщают о крупных потерях. Но главное — эта высота уже точно наша. Оттуда хорошо просматривается дорога. Вот и пытаются выкурить.

— Это мы должны атаковать, а не нас, — проворчал Анри. — Вьетов отбросили?

— Да, пока да. Но это не решает основной проблемы. Они вернутся с бо́льшими силами, и толку от пребывания в форте не получится.

— А это, братец, неважно. Тут важно другое. Теперь мы знаем наверняка, что Ван Тай здесь. Вот два населенных пункта, которые, наверняка, подпитывают их силами, и больше деваться некуда. Горы образуют естественный заслон, перевал, который сложно преодолеть на тяжелой технике, они чувствуют себя неуязвимыми. Но наше предположение с самого начало было верным. Тут расстояние… сейчас я помечу… Вот. Километров тридцать, не более. А теперь смотрите левее, на запад. Вот сюда.

— Да смотрю, смотрю. Черт, у вас есть, чем горло промочить? Я сегодня накричался в штабе, жаль вас не было. Вы бы оценили этот балаган.

— Коньяку?

— Нет, не настолько радикально. Воды.

— Минуту. Вы пока ознакомьтесь.

Снова застучали шаги. Аньес часто дышала. Плеск в кухне. Аньес задышала еще чаще, чувствуя страшную сухость во рту. А потом сжала пальцами виски, будто бы это могло помочь унять ее волнение. Ей и самой отчаянно хотелось пить. Выйти к нему и попросить? Нет, иначе не выдержит и спросит, а спрашивать про Ван Тая нельзя.

Потом Юбер вернулся в кабинет. И в ту же секунду Антуан, будто пребывал в сильнейшем возбуждении, выкрикнул:

— Откуда у вас эти данные?! Если все и правда так, то это полностью меняет наши шансы, Анри! С чего вы все это взяли?

— Все и правда так, — снова прозвучал голос Юбера, куда спокойнее и увереннее, чем де Тассиньи. — Готов дать голову на отсечение, хотя лучше все же провести разведывательную операцию — голова мне еще дорога. Я изучал последнее время аэрофотосъемку интересующей нас области. У Риво в архиве есть занятные кадры этого участка гор и в частности данного перевала. Глядите. Видите эту платформу? Это не похоже на природный ландшафт, а вполне рукотворная, сформированная человеком взлетно-посадочная полоса. Я думаю, еще при японцах. Предположительно гравиевая, грунтовая не достаточна, на асфальтированную нужно время, и она слишком заметна, да и стальную обнаружить не мудрено. В данном отношении гравий выглядит естественно, и если бы не этот единственный снимок, я бы не рискнул предположить, что здесь у них аэродром. Самолет явно летел очень низко, раз вышла такая четкость. Какова вероятность, что именно сюда не доставляют им вооружение и все прочее?

— Да нет такой вероятности! Наверняка они используют этот плацдарм для помощи банде Ван Тая.

— А теперь представьте себе, что будет, если прямо сюда мы посадим наши самолеты. Вот, здесь часть наших людей. Они в форте с этой стороны. Вот здесь — мы занимаем их позицию, на что они не рассчитывают. И можем использовать ее ровно с теми же целями — для подпитки армии и как плацдарм для переброски парашютистов. Ван Тай снова придет к форту, это неизбежно. Пока мы его занимаем, они там не хозяева. И если в этот момент не просто отразить нападение, а, к примеру, прямо им на головы спустить десант — благо их собственный аэродром запросто дает такую возможность… загнать их вот… глядите… Тут горы образуют котел и отсюда так легко не выбраться. Здесь их и утопить. И даже если уйдут живыми, дорогу мы отобьем. Что скажете, а?

— Что вы щелкаете задачи, как орешки. И этот поддался… черт… вы соображаете, какого значения проблему, возможно, сейчас решили.

— Догадываюсь, Антуан. Но только без реальных действий все лишь теория, она ничем не подкреплена, — Юбер говорил очень спокойно, но в его интонациях проскальзывало что-то похожее на самодовольство. Или может быть, это ей так казалось сейчас. Впрочем, он имел право. Наверное. Судя по голосу де Тассиньи — определенно имел.

— Вы сможете сейчас повторить все это генералу Каспи? Он сегодня разразился тирадой насчет того, что де Латр слишком торопится и нас это до добра не доведет. Я по собственному скудоумию возразил, что его промедление в сорок первом и сорок втором едва не обошлось ему слишком дорого[2].

— Мне, право, любопытно, что вы по этому поводу выслушали, — рассмеялся Юбер, и от его смеха за стеной Аньес вся сжалась. Ее натуральным образом подбрасывало на месте. И, чтобы хоть как-то успокоиться, она повалилась на кровать, обхватив себя руками и повторяя раз за разом, как маленькому Роберу: «Тихо, тихо, все пройдет».

Но ничего не проходило. Голоса звучали еще некоторое время. Но теперь она воспринимала их так глухо, будто бы слова свои мужчины за стеной говорили в подушку. Потом, всего на мгновение, Юбер заглянул в комнату, как если бы собирался ей что-то сказать, да так и замер на пороге, решив, что она спит. И Аньес подумала, что так лучше. Хорошо, что легла. Не придется ничего придумывать.