Николь Фосселер - По ту сторону Нила
Леонард отпустил руку Джереми, отошел к своему верблюду и, подбоченившись, огляделся по сторонам:
– А где вы оставили Аббаса?
Грейс видела, с Леном что-то неладно. Его возбужденность выглядела неестественной. При его появлении воздух словно завибрировал, как при приближении грозы. Видя, как напрягся Джереми, Грейс поняла, что и он чувствует то же.
– Что ты делаешь в Асуане и почему не уехал домой? – вместо ответа спросила Грейс, делая маленький шажок к своему верблюду.
Леонард склонил голову набок и всплеснул руками.
– Ради бога, Грейс! Как я могу уехать домой, зная, что ты в Судане? – Он испытующе посмотрел на Грейс. – Я ждал тебя здесь все эти месяцы.
– Что, вот на этой дороге? – В голосе Джереми слышалась насмешка.
– Нет, конечно, нет. – Леонард хрипло рассмеялся и показал пальцем куда-то назад. – Я снял комнату на окраине города, с видом на Нил. А с достаточным количеством денег легко найти информаторов, которые поставят тебя в известность при появлении на этой дороге Аббаса. – Радость окончательно исчезла с его лица. – Я все глаза проглядел, Грейс.
«Он сошел с ума», – пронеслось в голове Грейс. Это был не тот Лен, которого она знала раньше. Этот внушал ей страх. Она отступила еще на шаг и завела руку за спину, нащупывая в сумке револьвер.
– Не двигайся, Грейс, – прошептал Лен с леденящей кровь нежностью. Грейс увидела направленное на нее дуло. – Стой, где стоишь.
– Лен… – начал Джереми, и Леонард тут же перевел пистолет на него.
– Тебя это тоже касается, Джереми. Оставайся на месте и не двигайся. – Леонард отошел на несколько шагов, чтобы было удобнее держать под прицелом их обоих. – Я так надеялся избежать этого, – продолжал он. – Я хотел, чтобы ты вернулась одна, ко мне. Разве я не говорил тебе об этом в Каире? Я буду ждать тебя, говорил я, помнишь?
Лен был в таком отчаянии, что Грейс, несмотря ни на что, стало жаль его. Она быстро огляделась по сторонам, но прибрежные заросли были слишком густы и высоки, чтобы кто-нибудь мог заметить их с Нила. Дорога же оставалась безлюдной.
– Мне жаль, Джереми, что ты оказался в Омдурмане, – продолжал Лен. – Это не входило в мои намерения там, под Абу Клеа.
– Что ты обо всем этом думаещь? – беззвучно спросила Грейс и украдкой посмотрела на Джереми.
Тот обхватил ладонями виски, и глаза его засверкали, как будто он увидел перед собой всю картину целиком. Вмиг разрозненные моменты прошлого сложились, как мозаика. «Саймон! Лен, Рой, прикройте меня!» Потом они с Леном бегут на помощь Саймону. Дальше – тень, похожая на огромную птицу, режущая боль в голове и искры из глаз. А потом – темнота. До того момента, как он очнулся под грудой трупов.
– Что ты наделал, Лен! – из глаз Грейс хлынули слезы.
– Я хотел спасти Саймона, я один! И вернуться домой героем. К тебе, Грейс. – Леонард сглотнул и пристально посмотрел на Джереми. – Я просто хотел вывести тебя из игры, Джереми. Омдурман не входил в мои планы, поверь. Мы ведь друзья…
Грейс зажала рот дрожащей рукой, а Джереми застыл, глядя куда-то перед собой, словно пытался понять то, что находилось далеко за пределами здравого смысла. Это Лен ударил его тогда по голове, что при Абу Клеа означало верную смерть, потому что хотел заполучить женщину, которую они оба любили. Это благодаря Лену Джереми оказался в Омдурмане, где он умирал тысячу раз.
– Я искал тебя всюду, – шептал Леонард срывающимся голосом. – Мы с Ройстоном искали тебя всюду. А когда не нашли, я подумал: «Значит, так тому и быть. Грейс будет моей, на то есть высшая воля». – В уголке его глаза блеснула слеза. – Ты не должна была ехать за ним, Грейс. Не надо искушать судьбу. У меня в барабане только одна пуля, сейчас я все улажу… – Он кивнул на револьвер в своей руке. – Грейс снова будет принадлежать мне, как было все те годы, пока не появился ты. Или… – Он направил оружие на Грейс, и голос его задрожал: – Мне жаль, Грейс, но только так мы с Джереми снова сможем стать друзьями. А память о тебе свяжет нас еще крепче…
– Не надо, Лен. – Грейс оторвала ладонь ото рта и протянула руку в умиротворяющем жесте: – Ты не сделаешь этого. Позволь нам уйти. Пожалей себя, опусти оружие.
– Я не могу, Грейс, – ответил Леонард. – Ты будешь моей или ничьей, так я решил.
На несколько мгновений мир затаил дыхание. Словно Земля замедлила вращение и солнце стало ярче, а тени резче. Стих и плеск нильской воды, и шелест парусов под ветром, и шорох листвы, и все вокруг погрузилось в мертвую тишину, которую внезапно взорвал звук выстрела и пронзительный крик.
Грейс видела, как разжались пальцы Лена и упал в песок его револьвер. Как тут же рухнул и сам Лен, словно марионетка, у которой перерезали веревки.
Лишь сорвавшись с места, Грейс поняла, что кричала она, потому что это она должна была умереть. Или Джереми.
Она опустилась на землю и положила голову Лена себе на колени. Грейс не сразу заметила рану на его животе, огромную, как стремительно распускающийся красный цветок. Не надо, Лен, пожалуйста!
Джереми стоял и смотрел на Леонарда. Он знал, что все кончено. Прежде чем они успеют доставить Лена в Асуан или привезти доктора сюда, он истечет кровью. Взгляд Джереми упал на револьвер возле тела Лена. «У меня в барабане только одна пуля, – пронеслось в голове Джереми. – Только одна, только одна…»
Огромная тень заслонила от Грейс солнце, и она подняла голову.
Над ней стоял Аббас с дымящимся пистолетом в руке. Он презрительно посмотрел на Лена, а потом перевел взгляд на нее.
– Отныне никто не посмеет направить на тебя оружие, мисс Грейс, – тихо провозгласил он.
– Грейс… – прошептал Леонард.
– Я здесь, Лен… – Грейс положила ладонь на его щеку.
Он сжал губы, как видно пытаясь улыбнуться.
– Мне жаль, что все так вышло, Грейс… Я… просто я очень любил тебя.
– Я знаю, Лен. – Она провела пальцами по его лицу.
– Ты можешь… можешь взять меня за руку?
– Конечно. – Грейс сжала его холодные, как лед, пальцы.
– Хорошо…
Его глаза забегали и остановились, встретив взгляд Грейс. Последняя улыбка, будто солнечный луч, озарила лицо Лена.
– Грей…си…
Солнце припекало в полную силу, но Грейс не замечала его палящих лучей, пока держала за руку умирающего Леонарда. Она оплакивала его, старого друга, почти брата, быть может, мужскую половину ее собственного «я». Она горевала по маленькому белокурому мальчику, который однажды подарил горсть мокрых ромашек девочке с большим бантом в пшеничных волосах. Его поцелуй пах яблоками и сливочным тортом. Потом из мальчика вырос мужчина, который не забыл детской привязанности своего сердца. Так родилась любовь, которая принесла такие горькие плоды.
