Кэтрин Гэскин - Сара Дейн
Он бросал ей вызов, и это возбуждало ее. Физически и интеллектуально он опустошал и одновременно стимулировал ее, причем порой накал был невыносимо высок: он мог вызвать в ней прилив страсти, просто изменив выражение лица или интонации голоса. Она была так поглощена им, он так зачаровывал ее, что она начала опасаться, что может проиграть в борьбе за сохранение собственной личности. Он был способен на большую страсть и большую нежность; она иногда с тревогой думала, что ее увлечение им сможет заставить ее забыть о будущем своих сыновей. Меж ними шла борьба умов и воли: они играли в нее, как было свойственно Луи, умно и тонко, но в то же время все это было чрезвычайно серьезно.
Их пребывание в Баноне всегда было кратким. Саре постоянно приходили известия о каких-нибудь трудностях на ферме или в лавке, и в этих случаях она сгорала от нетерпения отправиться в путь и заняться решением возникших вопросов. Один за другим в Сидней вернулись «Дрозд», «Чертополох» и «Ястреб», и невозможно было разобраться с их грузами из Банона, который был так далеко от порта. И опять в Гленбарр направилась процессия из экипажа и багажа, и опять выражение лица Луи стало мрачным.
Как обычно, капитан Торн явился к ней в дом.
— Поздравляю вас со вступлением в брак, мэм, — пробормотал он, склоняясь над ее рукой. — Без сомнения, брак идет женщине на пользу, но если вы собираетесь успешно управлять вашими судами, мне сдается, вам бы лучше связать свою судьбу с конторкой. Мне помнится, месье де Бурже был партнером вашего покойного мужа в свое время. Он, конечно, и вам пособит?
Луи без обиняков отказался иметь хоть какое-нибудь касательство к делам Сары.
— Не имею никакого намерения превращаться в раба, — ответил он твердо. — И тебе бы следовало осознать, Сара, что именно это с тобой происходит.
Они расходились во мнениях постоянно, но эти стычки не носили серьезного характера, пока Луи не узнал, что Сара ожидает ребенка. Он хотел отвезти ее в Банон и заставить жить там до его появления на свет. Сара это предвидела и боялась. Она умоляла его остаться в Гленбарре. Они вели отчаянную борьбу вокруг этой проблемы на протяжении двух недель, пока Луи не уступил. Сара совершенно отчетливо понимала, что, отказывая ей в помощи, Луи сможет заставить ее расстаться хотя бы с частью собственности, нажитой Эндрю.
— Продай это, Сара! — настаивал он. — Продай! Нет на свете женщины, которой удалось бы справиться со всем, с чем ты пытаешься справиться, и одновременно уделять должное внимание детям. Ты себя доведешь до могилы и разобьешь мое сердце.
— Я не могу ничего продать — это все не мое, — был ее единственный ответ. — Если я предоставлю фермам и лавке самим управляться с делами, все развалится. Владельцы судов будут вести торговлю, исходя из собственных склонностей. И тогда чего же будут стоить вклады моих сыновей?
— O-o-o!.. — Этот поворот в разговоре всегда вызывал в нем бурю негодования. — Ты говоришь, как торговка!
— Я ею и являюсь, — парировала Сара.
В разгар этих ссор ее мысли постоянно обращались к Джереми. Если бы только он был рядом, чтобы поручить ему все это: его познаниям в фермерском деле не было равных в колонии, его проницательный взгляд мог в какие-нибудь считанные часы проверить все отчеты в лавке. Но Джереми уже окончательно покинул их. Говорили, что он купил ферму на Хоксбери, и до нее дошли слухи, что молоденькая хорошенькая ссыльная, назначенная ему в экономки, совершенно очевидно живет с ним вполне счастливо в качестве наложницы. В очень давние времена, когда у них был еще первый «Чертополох», Эндрю, в знак благодарности Джереми, вложил небольшую сумму в груз корабля на его имя, и с каждым рейсом прибыль росла, и к тому времени, как Сара вышла за Луи, он скопил достаточно денег, чтобы выкупить ферму Теодора Вудворта в четырех милях от Кинтайра. Теперь он живет там с шестнадцатью работниками и с молодой ссыльной, которую молва описывает по-разному: одним она кажется красавицей, другим — наоборот. Сара пожала плечами, выслушав это, и попыталась остаться равнодушной.
От Ричарда она не получала никаких сообщений, кроме ежеквартальных взносов в счет уплаты долга, которые он теперь вручал Клепмору. Время от времени она встречала их с Элисон в различных сиднейских гостиных, а дважды он присутствовал на приемах в Гленбарре. Но лицо его, когда он склонялся над ее рукой, выражало не более, чем лицо нудного Уильяма Купера. Если он и появлялся в лавке, то лишь в то время, когда мог быть совершенно уверенным, что ее там нет. Однажды, когда она отправилась с Дэвидом пешком из лавки в Гленбарр, она увидела его прямо перед собой в толпе, шагавшей по пыльной улице. Она с ужасом поняла, что, заметив ее, он намеренно свернул в переулок.
Элизабет де Бурже нельзя было рассматривать как еще одну трудность, омрачавшую первый год замужества. Трое мальчиков были в восторге от своей сводной сестренки: в ней было много кокетства, она была капризна, непостоянна и очаровательна. Первые недели она казалась застенчивой и озадаченной требованиями, которые эта новая страна, ее мачеха и сводные братья предъявляли к ней, но она стала вести себя увереннее, когда осознала прочность своего положения и когда ее стали баловать и ей стали потакать. Она ездила верхом, как и предвидел Луи, как будто была рождена в седле. Ей доставляло огромное удовольствие показать свое умение, и она проделывала такие трюки, на которые не решался даже Дэвид. Казалось, она ничего не имеет против Сары: сам Луи был для нее почти так же нов, и она как-то не улавливала никакой связи между ними и своей матерью. Через несколько месяцев она не более братьев стеснялась потребовать внимания и любви от Сары, для которой это было большим облегчением и удовлетворением.
В конце февраля 1806 года процессия из экипажей и грузовых телег снова двинулась из Гленбарра. Сара наконец уступила уговорам Луи и согласилась, что ей необходим покой и отдых перед появлением на свет ребенка. Банон, возражала она, слишком далеко, и предложила поехать на ферму Приста. Луи возразил на это, что дом там слишком мал для них самих, четверых детей, их воспитателя и прислуги. Его негласным аргументом было то, что ферма находится слишком близко к центру деловой активности Сары и не позволит ей как следует отдохнуть перед предстоящим событием. В конце концов они сошлись на Кинтайре — почти таком же далеком, как Банон, но связанным дорогами с Парраматтой. Луи прислушался к ее уверениям, что в случае, если понадобится врач или акушерка, здесь они смогут быстрее их позвать, и уступил.
Последней уступкой, которой ей удалось от него добиться, было согласие заехать по дороге на фермы Приста и Тунгабби. Ее сердце согрел вид преуспевающих хозяйств, имевших на себе признаки заботы Джереми. Она возбужденно указала Дэвиду и Дункану на выросшие стада мериносов. При последнем подсчете их оказалось более двадцати тысяч в колонии, и триумф мериносов Макартура начал обращать взоры фермеров к заокеанскому рынку.
