Лора Бекитт - Дочери Ганга
– Дай мне ее! Не бойся, благодаря сыну Ратны я научился обращаться с маленькими детьми.
Однако когда Арун протянул к ней руки, Латика заплакала.
– Это от голода, – сказала Сона. – Мы ничего не ели со вчерашнего дня. Своего молока у меня давно уже нет, и мне не на что купить даже лепешку.
– Идем!
К счастью, Ратна успела вернуться домой. Ее изумлению и радости не было предела. Пока Сона и Латика пили чай с молоком, она занялась стряпней. Приготовила суп из баранины с приправой из смеси простокваши, кардамона и аниса и шарики из белого куриного мяса под острым соусом, сварила целую гору риса.
Сона не хотела рассказывать все и сразу, и Арун это понял. Он заговорил о себе, и, слушая мужа, молодая женщина смотрела на него столь завороженно и с такой любовью, что он задыхался от счастья.
Когда она поведала, как вновь угодила к Суните, Арун произнес сквозь зубы:
– Я убью ее!
И после еще несколько раз повторил эти слова как заклинание.
Ратна удивленно покосилась на Аруна. Вероятно, ее названый брат изменился намного больше, чем она предполагала.
На самом деле Арун не желал видеть льющуюся кровь, вдыхать удушливый дым, слышать пронзительные крики – воспоминания о коротком военном периоде жизни до сих пор тревожили его по ночам. Он надеялся, что больше ему не придется думать о мести, – если только кто-то вновь не посмеет встать на пути у него и Соны.
Несмотря ни на что, этот день был счастливым и прошел быстро. В час, когда шафранное солнце опустилось в дымку над Гангом, Арун с Соной уединились в одной из комнат. Ратна сказала, что присмотрит за обоими детьми.
Молодой человек чувствовал себя богом Рамой, отыскавшим свою возлюбленную Ситу, которую похитил коварный демон Раван. Его сердце сжалось от горечи, когда Сона рассказала ему историю появления на свет Латики.
– Они не могли справиться со мной и ни за что не заставили бы меня принимать мужчин! Но когда им обманом удалось опоить меня опием, я оказалась бессильна перед ними. Я не знаю, кто отец Латики. Когда она родилась, я хотела утопить ее в Ганге, но вовремя одумалась.
У Аруна пересохло в горле, и он с трудом вымолвил:
– Я ее отец! Я уже говорил тебе.
Сона смотрела в стену.
– Девочке нужно приданое. Несправедливо, если заботиться об этом придется именно тебе.
– Так ведь я твой муж! Мы молоды и найдем, чем заработать на жизнь.
– Я просила милостыню у стен храма. Я не стала бы этого делать, но…
Когда Сона сказала про Бриджеша, Арун заскрежетал зубами.
– Я найду его и перережу ему горло! Я больше не хочу бояться: ни его, ни Суниты, ни… Флоры.
– Да, – тихо ответила она, – я тоже. Только лучше оставь их в покое. Они лишние в нашей жизни. Они нам не нужны.
– Ты права. Давай подумаем о другом. А лучше вовсе ни о чем не думать…
Арун обнял ее. От волнения у Соны подгибались колени. Он отнес ее на чарпаи, осыпал страстными поцелуями и нежными ласками. Ей казалось, будто внутри у нее распускается алый лотос, и вместе с тем сердце ни на миг не покидала тревога.
Сона боялась. Бриджеш не смирится с тем, что она снова исчезла, как в свое время не смирилась Сунита. Рано или поздно он встретит ее и наверняка примется за свое, угрожая теперь им обоим. Предложить Аруну уехать? Вновь бежать и скитаться неведомо где? И потом с ними Ратна. Она говорила, что у нее есть дела в Варанаси: женщина хотела разузнать о том, что творится в Ауде, о судьбе мужа. Ни Сона, ни Арун не могли ее бросить, как в свое время она не бросила их.
– Я люблю тебя! Как ты красива! У тебя роскошные волосы!
– Больше всего я рада тому, что ты все же увидел мою косу!
Старое сари Соны Арун сжег, чтобы от него не осталось и следа. Он сказал, что разоденет жену, как рани, под стать ее красоте.
– А как тебе это? – Он с усмешкой коснулся пальцем шрама, короткой молнией прорезающего его безупречное лицо.
Глаза Соны сияли.
– Ты прекрасен.
Она говорила правду. Эта отметка не портила его, а лишь придавала его облику что-то новое. Это был уже не любовник Кришна, а мужественный Рама с божественной печатью героизма.
Арун самозабвенно и благодарно зарылся лицом в густые волосы жены. А после сказал:
– Я вижу, что ты боишься будущего. Но это пройдет. Надо отпустить прошлое, и тогда оно отпустит нас. Я обещаю, что все будет хорошо.
Они боялись заснуть, будто во сне могли вновь потерять друг друга. В их любовном слиянии было столько блаженной истомы, что Сона наконец поверила в то, что все ее горести остались позади.
На рассвете она поднялась, совершила омовение и вошла в кухню. Там уже тихо возилась Ратна. Поприветствовав ее, молодая женщина выразила желание помочь. Сухое трение камней, которыми Ратна перемалывала специи, звучало в ушах Соны волшебной музыкой.
Пока они готовили завтрак, она расспросила Ратну о ее браке с англичанином. Та рассказала о жизни в военном городке, о приезде свекрови.
– Значит, белые тебя не приняли? – задумчиво произнесла Сона.
– Нет.
– А как у тебя с мужем?
– Все было хорошо. Я смотрела в его глаза, чувствовала его руки, понимала даже его молчание. Я могла ждать его терпеливо, сколько потребуется. – Сделав паузу, дабы коснуться воспоминаний, которые никогда не покидали ее сердце, а также подавить невольную тоску по той жизни, которую ей пришлось оставить, когда она выбрала Джея, Ратна продолжила: – Англичанки делают много ненужного. У них все напоказ. Они не умеют заглядывать внутрь человека, чувствовать его душу.
Проснулись дети. Латика оказалась бойчее Айрона, который был и старше, и крупнее, и быстро отобрала у него игрушки. Женщины засмеялись, а потом на лицо Ратны набежала тень. Она вспомнила о своей дочери, и в ее голосе зазвенело отчаяние:
– Быть может, все эти испытания даны нам из-за того, первого греха, когда мы не совершили сати?
– Нет! – ожесточенно произнесла Сона. – Я больше не желаю думать о прошлом! Надо наконец сломать этот мост позади себя, и тогда нам откроется дорога в будущее. Необходимо лечить раны, иначе они никогда не затянутся.
Проснувшись и позавтракав, Арун вызвался присмотреть за детьми, а женщины пошли на рынок.
– Из твоего мужа получится очень хороший отец! – улыбнулась Ратна.
Она сказала, что, поскольку в доме прибавилось народу, им нужно купить еще посуды, и женщины остановились возле лавки горшечника. Тут же вертелся тяжелый гончарный круг, возле которого сидел сам мастер, методично бросая на середину вращавшейся плоскости комья мокрой глины и почти неуловимыми движениями превращая ее в сосуды. Ратна и Сона зачарованно следили за его работой. Им казалось, что у них на глазах распускаются цветы, нечто хаотичное обретает форму, из ничего рождается чудо.
