Эпоха невинности. Итан Фром - Эдит Уортон
Он отворил дверь в конюшню и, вытянув шею, стал вглядываться в темноту, боясь увидеть рядом со стариком гнедым Деннисова чалого жеребца. Но его страхи оказались напрасными – там стоял один понурый гнедой, который жевал солому, шамкая беззубыми челюстями. Весело насвистывая, Итан распряг серых лошадок, подстелил им свежей соломы и засыпал в кормушки лишнюю мерку овса. Он никогда не отличался особой музыкальностью, но, запирая конюшню, начал даже что-то напевать себе под нос и замолчал только у самого дома. Поднявшись на крыльцо, он нажал на ручку кухонной двери, но дверь не открывалась.
Сбитый с толку, он яростно затряс дверную ручку, но тут же сообразил, что Мэтти, одна в пустом доме, скорее всего, побоялась на ночь глядя оставлять дверь незапертой. Он еще немного постоял в темноте, ожидая услышать ее шаги. Однако шагов все не было; тогда он бросил прислушиваться и, приложив ладонь ко рту, крикнул голосом, дрожащим от радостного нетерпения:
– Эй, Мэтт, где ты там!
Ответом ему было молчание; спустя две-три минуты с лестницы донесся легкий скрип, и щель под дверью слабо засветилась – точно так же, как было вчера. Вообще все события вчерашнего вечера повторялись одно за другим с такой пугающей похожестью, что, когда в замке загремел ключ, Итан не удивился бы, если бы дверь ему открыла жена. Но дверь распахнулась – и он увидел Мэтти.
Она стояла на пороге, в черном прямоугольнике дверного проема, с лампой в руке – точь-в-точь как стояла вчера Зена. Лампу она держала так же – на высоте плеча, и перед глазами Итана была ее нежная юная шея и смуглое, еще совсем детское запястье. Луч от лампы отсвечивал бликами на ее свежих губах, обводил бархатистой тенью глаза и подчеркивал матовую белизну открытого лба над темными дугами бровей. Она была одета в свое домашнее темненькое платье, без всяких бантиков у ворота, но волосы в честь сегодняшнего вечера перевязала узкой красной лентой. Эта дань необычности придавала ей какой-то новый, праздничный вид. Она показалась Итану выше, стройнее, женственнее, чем всегда; ее фигура вдруг приобрела статность, движения стали свободнее. С улыбкой она посторонилась, давая ему пройти, и он, идя за нею по пятам, дивился легкости и плавности ее походки. Она поставила лампу на стол, который был старательно накрыт к ужину – Итан увидел горку свежих пышек, моченую бруснику и свои любимые маринованные огурчики, выложенные в глубокое блюдо красного стекла. В печи пылал яркий огонь, а на полу перед дверцей нежилась кошка, поглядывая сонными глазами на стол.
Итан чуть не задохнулся от нахлынувшего на него чувства блаженства и покоя. Он вышел в прихожую повесить куртку и стянуть намокшие от снега сапоги. Воротившись в кухню, он увидел, что Мэтти уже сняла с плиты чайник и хлопочет у стола, а кошка усердно трется ей об ноги.
– Брысь, негодница! Смотри-ка, я из-за тебя чуть не упала! – воскликнула Мэтти, глаза которой лучились смехом.
Итан снова почувствовал укол ревности. Полно, да ему ли она так радуется, из-за него ли так светится ее лицо?
– Ну, как тут без меня, кто-нибудь заходил? – небрежно спросил он и нагнулся к печке, будто проверяя, хорошо ли закрыта дверца.
Она со смехом кивнула:
– Как же, как же, был один гость!
Мрачнее тучи, Итан выпрямился и кинул на девушку косой хмурый взгляд:
– Кто такой?
В глазах у нее заплясали лукавые искорки.
– Как кто? Да Джотам Пауэлл, кто же еще? Приехал, поставил лошадь и кофейку попросил, согреться на дорогу.
Черная туча пронеслась, и в душе у Итана снова засияло солнце.
– Только-то? Ну, надо полагать, у тебя нашлось чем его попотчевать. – Помолчав, он почел своим долгом добавить: – Как он Зену-то довез, успели к поезду?
– Успели, успели, еще даже ждать пришлось.
При звуке этого имени между ними пробежал мгновенный холодок, и оба замерли в смущении, украдкой поглядывая друг на друга. Но тут Мэтти тряхнула головой и сказала:
– А не пора ли ужинать?
Они придвинули к столу свои стулья, а кошка, не дожидаясь приглашения, вспрыгнула на Зенино кресло и уселась между ними с довольным видом.
– Ах ты, проныра! – прыснула Мэтти, и оба дружно расхохотались.
Еще минуту назад Итан был, как ему казалось, на грани красноречия, но упоминание о Зене внезапно сковало ему язык. Его замешательство передалось и Мэтти; она сидела, не подымая глаз, и потягивала свой чай, покуда он, делая вид, что голоден как волк, уничтожал огурцы и пышки. Наконец, так и не придумав, с чего бы начать, он отхлебнул чаю, кашлянул и произнес:
– Похоже, завтра опять снег пойдет.
– Правда? – откликнулась Мэтти с преувеличенным интересом, поднося к губам чашку. – А как ты думаешь, Зена из-за этого не задержится?
Этот нечаянно вырвавшийся вопрос тут же вогнал ее в краску, и она торопливо поставила чашку на стол.
Итан протянул руку и выловил из блюда еще огурчик.
– Кто его знает, в это время года пути часто заносит. У Корбери место открытое, метет там здорово.
Звук Зениного имени начисто отбил у него охоту говорить, и ему снова померещилось, что она незримо присутствует здесь, за столом.
– Ты что же это делаешь? Ах негодница! – напустилась вдруг Мэтти на кошку, которая залезла всеми четырьмя лапами на стол и потихоньку подбиралась к кувшину с молоком. Кувшин стоял как раз между Мэтти и Итаном; оба одновременно наклонились вперед, и руки их соприкоснулись. Мэтти первая схватилась за ручку кувшина – ее рука оказалась внизу, и Итан задержал на ней свою ладонь чуть-чуть дольше, чем требовалось. Кошка, воспользовавшись таким неожиданным развитием событий, решила незаметно удалиться со сцены и, пятясь, толкнула стеклянное блюдо, которое грохнулось на пол и разбилось.
Мэтти, охнув, вскочила.
– Ой, Итан, Итан, все вдребезги! Что теперь Зена скажет? – запричитала она, стоя на коленях перед грудой осколков.
Но тут Итан проявил необходимое мужество.
– Подумаешь – что скажет! Кошке своей пусть говорит, а не нам, – возразил он смеясь и опустился на колени рядом с Мэтти, чтобы подобрать из лужи маринада огурцы.
Она вскинула на него испуганные глаза.
– Кошка-то кошка, но ты ведь знаешь – она это блюдо так берегла, никогда на стол не ставила, даже для гостей, она и держала-то его в чулане, на самом верху, где все лучшие вещи спрятаны. А я его без спросу взяла, еще нарочно стремянку пододвинула, а она теперь, конечно, скажет – как я посмела…
Дело принимало серьезный оборот, и Итан призвал на помощь всю свою решительность.
– Да она и не узнает ничего – ты только сама не подымай шуму. Я завтра достану точно такое же. Не знаешь, где оно куплено? В Шедс-Фолз сгоняю, коли на то пошло!
– Такого
