Гэлен Фоули - Дьявольский соблазн
— Пойдемте, — тихо сказала она, — пока эти двое не опомнились.
— Это я во всем виновата. — Сорча всхлипнула. — Прости меня, мама, за то, что я тебя не послушалась!
— Не надо так убиваться, Сорча, — прошептала Мэри и, собрав последние силы, погладила девочку по щеке. — Я люблю тебя, дорогая. Запомни: то, что сказал Карстэрз, правда — ты действительно родная сестра лорда Стратмора, и в твоих жилах течет благородная кровь. Мне следовало давным-давно рассказать тебе об этом, и хотя раньше я этого не сделала, но я собиралась .непременно открыть тебе правду в ближайшем будущем. Я привезла тебя в Лондон, потому что ты должна занять достойное место в обществе.
— Но мне совершенно безразлично, какое место в обществе я займу. Главное для меня — это ты, мама. Не покидай меня, умоляю!
— Мисс Карлайл, прошу вас, уведите ее. — Чувствуя, что боль усиливается, Мэри поморщилась.
Лиззи кивнула и обняла девочку за плечи:
— Пойдемте, Сорча, нам нельзя терять времени!
Горе Сорчи разрывало Лиззи сердце, но она вынуждена была увести ее от умирающей, пока дерущиеся негодяи не спохватились и не убили их обеих.
— Нет! — Сорча вдруг начала упираться. — Я хочу остаться с мамой!
— В таком случае вам грозит верная смерть, — попыталась образумить ее Лиззи. — Умоляю вас, не упрямьтесь. Мэри пожертвовала собственной жизнью, чтобы спасти вашу; если эти злодеи схватят вас, значит, ее жертва была напрасной. Неужели вы хотите этого?
Сорча на мгновение задумалась, по ее раскрасневшемуся лицу текли слезы, подбородок дрожал. Стараясь удержать рыдания, она бросила прощальный взгляд на приемную мать, лежавшую в луже крови, а потом покорно последовала за Лиззи.
Когда обе молодые леди наконец ушли, Мэри перевела взгляд на дерущихся, и на ее бледном лице появилась слабая улыбка, когда она увидела, как Квентин в приступе холодной ярости нанес свой коронный удар и попал прямо в челюсть Карстэрза, после чего граф, рухнув на пол, потерял сознание.
Расправившись с Карстэрзом, Квентин тут же бросился к черной лестнице, чтобы настичь беглянок, однако Мэри остановила его.
— Побудь со мной, Квинт, — тихим голосом попросила она. — Я умираю. Посиди немного рядом и давай простимся…
Квентин на мгновение замер, затем быстро подошел к Мэри и встал на колени рядом с ней; в глазах его застыло выражение глубокого горя.
— Любовь моя, — простонал он, — это я погубил тебя!
Когда Квентин сжал в ладонях вялую руку Мэри, дрожь пробежала по ее телу; она с каждым мгновением все больше слабела и чувствовала, что вот-вот потеряет сознание, а Квентин все гладил ее обезображенное, покрытое шрамами лицо.
— Прости меня, — шептал он.
— Не могу, Квентин, любовь моя, потому что… потому что твое место в аду… — пробормотала Мэри и лишилась чувств.
Джонни оказался достойным соперником, стойким и цепким, однако виконту в конце концов все же удалось одолеть его. В этот момент на втором этаже прогремел еще один выстрел, и до слуха Дейва донесся пронзительный девичий визг — должно быть, кричала одна из постоялиц, причиной ужаса которой, несомненно, были бесчинства Карстэрза и Рэнделла: находясь наверху, негодяи наверняка запугивали постояльцев гостиницы.
Дейв прижал лицо Джонни к грязному полу пивной и заломил его руки за спину. Завсегдатаи трактира, придя понемногу в себя, поспешно принесли ему веревки, и Дейв связал ими запястья молодого человека, а владелец гостиницы вставил ему в рот кляп, разумно рассудив, что так ему труднее будет поднять шум и позвать на помощь своих сообщников.
Дейв приложил палец к губам, призывая присутствующих хранить молчание, а потом передал мушкетон Джонни хозяину трактира.
— Если этот негодяй начнет дергаться, стреляйте не раздумывая, — негромко распорядился он.
— Может быть, я лучше помогу вам справиться с теми, кто наверху? — Хозяин кивнул в сторону лестницы.
Дейв покачал головой:
— С ними я сам разберусь. — Он стремительно вернулся наверх, преодолевая сразу несколько ступенек.
К тому времени когда виконт оказался на лестничной площадке второго этажа, шум борьбы уже стих. Вложив кинжал в ножны, он достал пистолет и прислушался. Вокруг было тихо. Взведя курок, Дейв осторожно, стараясь не шуметь, двинулся по безлюдному коридору. Его удивило то, что дверь одной из комнат была забаррикадирована снаружи, однако у него не было времени, чтобы останавливаться и выяснять, в чем дело.
Внезапно до его слуха донесся странный звук, похожий на приглушенные рыдания. Сердце Дейва учащенно забилось, и он, быстро завернув за угол, замер.
Глазам его предстала поразительная сцена. Безжизненное тело Карстэрза лежало у стены; он был мертв или находился в глубоком обмороке, тогда как Квентин сидел на корточках спиной к виконту, склонясь над лежащей на полу женщиной в черном одеянии: прижимая ее руки к своей груди, барон раскачивался из стороны в сторону и тихо скулил от горя.
Дейв сразу же понял, что лежавшая в коридоре женщина была бывшей актрисой Джинни Хайгейт, и Квентин, видимо, действительно любил ее.
— Очнись, Джинни, не покидай меня, — жалобно причитал Квентин. — Мы будем жить вместе, как жили прежде, и я наконец сделаю тебя счастливой…
Глаза Джинни продолжали оставаться закрытыми. Квентин не знал, жива она или нет. Выпустив ее руки, он притронулся к шее несчастной, стараясь уловить биение пульса. Его терзали угрызения совести: только сейчас он понял, что все эти годы Карстэрз манипулировал им. Ах, почему тогда он поверил графу, а не Джинни? Карстэрз обвинил Джинни в измене, что, разумеется, было ложью, и теперь Квентин клял себя за наивность и доверчивость. Он никогда не являлся завидным кавалером, тогда как Карстэрз был намного богаче и физически привлекательнее его, да к тому же всегда отличался светским блеском. Ничего удивительного, что Квентин поверил приятелю, утверждавшему, что Джинни ему проходу не дает.
Лишь много лет спустя Квентин узнал, что графа вообще не интересуют женщины, и вот теперь ему окончательно стало ясно, что Карстэрз разрушил его счастье, погубил его жизнь, заставив собственными руками довести до гибели единственную женщину, которую он по-настоящему любил, а кроме того, в приступе ярости застрелить невиновного безоружного человека и принять участие в поджоге здания. В огне пожара погибли десятки человек, и все это случилось из-за наглой лжи Карстэрза! Если бы Квентин был сильным духом человеком, осознав, что натворил, он предал бы себя в руки закона или свел бы счеты с жизнью. Но вместо того, чтобы сурово наказать себя за совершенные преступления, он предался разврату и разгулу, пытаясь заглушить угрызения совести и душевную боль. Особое удовольствие ему доставляло совращение невинных созданий, и тем не менее все это время Квентин в глубине души мечтал о смерти. Правда, сейчас он и не подозревал о том, насколько близко подошел в ней.
