Диана Гэблдон - Чужестранка Книга 1

Глава 19

ВОДЯНОЙ КОНЬ

Следующим вечером мы расположились на берегу озера Лох-Несс. Странное чувство овладело мной, когда я вновь увидела это место: оно почти не изменилось. То есть я хочу сказать, что таким оно оставалось и двести лет спустя. Лиственницы и ольховник казались сейчас зеленее, но ведь стояла середина лета, а не ранняя весна. Бледно-розовые и белые краски майских первоцветов сменила золотистая желтизна утесника и ракитника. Небо над нами было более голубым, но поверхность озера оставалась все та же — ровная темно-синяя вода, отражающая берега и прячущая отражения словно бы под дымчатым стеклом.

Даже рыбацкие лодки, как и тогда, виднелись вдали на воде. Только когда одна из них подплыла ближе, я увидела, что это не обычная и привычная для меня деревянная лодка, а суденышко с каркасом из ивовых прутьев, обтянутым выдубленной кожей.

Воздух был напоен тем же резким запахом, какой обычно стоит над водой: острая смесь запахов свежей зелени и гниющих листьев, чистой воды, мертвой рыбы и нагретого ила. И над всем главенствовало все то же ощущение скрытой необычности этого места. Наши мужчины, как, впрочем, и наши лошади, казалось, чувствовали это, и атмосфера в лагере была какая-то стесненная.

Отыскав местечко поудобнее для нашей с Джейми постели, я спустилась к самой воде, чтобы умыться перед ужином.

Берег круто спускался вниз, к беспорядочному нагромождению каменных плит, образующих нечто похожее на пристань. Так тихо было здесь под берегом, вдали от лагеря с его шумом, что я уселась под деревом, чтобы порадоваться хотя бы недолгому уединению. Со дня моего скоропалительного замужества за мной перестали следить ежеминутно, однако сейчас покой был полным.

Я лениво обрывала кисточки крылатых семян с нависшей надо мною ветки и бросала их в воду, но вдруг заметила, что еле заметная рябь на воде сделалась крупнее, словно бы налетел внезапный порыв ветра.

Большая плоская голова появилась над поверхностью воды не далее чем в десяти футах. Я увидела, как вода сбегает с чешуи, покрывающей изогнутую шею. Вода волновалась и бурлила на довольно значительной площади, и под нею я заметила движение темного массивного тела, хотя голова почти не шевелилась.

Я тоже не шевелилась. Как ни странно, мне не было страшно. Я чувствовала некую родственную связь с этим созданием, которое удалилось от своего времени на еще большее расстояние, нежели я от своего. Плоские глаза, старые, как древние моря эоцена, глаза, помутневшие в мрачных глубинах последнего прибежища. Блестящая кожа была ровной, темно-голубой, с живыми отблесками зеленого цвета и сверкающими радужными переливами на шее под нижней челюстью. Цвет странных, лишенных зрачков глаз напоминал темный янтарь.

Какая разница между этим существом и сравнительно маленьким, цвета ила, муляжом, который, помнится, я видела в большой диораме Британского музея. Но форма тела была, безусловно, та же. Краски живых созданий меркнут с последним дыханием, мягкая, упругая кожа и гибкие мышцы разлагаются в течение каких-нибудь недель. Но кости порой сохраняются как достоверная основа формы и доносят до нас свидетельства былого великолепия.

Закрытые клапанами ноздри внезапно раскрылись, послышалось ошеломительное свистящее дыхание. Мгновенное движение — и существо нырнуло, оставив после себя только взбудораженную, вспененную поверхность воды.

При его появлении я встала на ноги. И, должно быть, бессознательно подошла к кромке воды, чтобы получше разглядеть это диво, потому что я обнаружила себя стоящей на каменной плите, одним концом погруженной в воду; я стояла и смотрела, как постепенно опадающие волны сливаются с гладью озера.

Я недолго простояла так, глядя на бескрайние воды. Потом сказала: «Прощай!», обратившись к пустынной глади, стряхнула с себя чары и вернулась на берег.

Над самым спуском стоял мужчина. Вначале я испугалась, но тотчас узнала в нем одного из наших погонщиков. Вспомнила, что зовут его Питером; ведро, которое он держал в руке, объясняло его присутствие. Я хотела спросить его, видел ли он чудовище, но выражение его лица было более чем утвердительным ответом. Весь белый, чуть ли не белее маргариток, что росли у него под ногами, капли пота стекают одна за другой и прячутся в бороде. И выкаченные глаза белые, как у испуганной лошади, руки так дрожат, что ведро бьет его по ноге.

— Все в порядке, — сказала я, подходя к нему. — Оно ушло.

Вместо того чтобы его успокоить, эти слова вызвали еще большую тревогу. Он выронил ведро, упал передо мной на колени и перекрестился.

— Смилуйтесь, леди, — заикаясь, еле выговорил он и, к моему величайшему — смущению, повалился ничком к моим ногам и припал лицом к подолу моего платья.

— Это просто смешно, — сердито произнесла я. — Встаньте сейчас же!

Я легонько подтолкнула его носком своей туфли, но он весь трясся, распластавшись по земле, словно раскисшая плесень.

— Да встаньте же! — повторила я. — Глупый вы человек, ведь это всего-навсего… — Тут я запнулась, обдумывая, что ему сказать. Приводить латинское название животного явно не имело смысла.

— Это всего лишь небольшое чудовище, — решилась я наконец.

Взяла его за руку и помогла встать на ноги. Мне пришлось также спуститься к берегу и наполнить водой ведро, потому что он ни за что бы не решился — и не без определенного резона — сделать это. Он шел следом за мной к лагерю, соблюдая почтительную дистанцию, и поспешил удрать к своим мулам, то и дело оглядываясь по пути на меня через плечо.

Казалось, он не собирался упоминать кому-нибудь еще о таинственном существе, и я подумала, что могу не волноваться по этому поводу. Промолчу. Если Дугал, Джейми и Нед были образованными людьми, то все остальные — просто неграмотные горцы, обитающие среди утесов и ущелий на землях клана Макензи. Они смелые бойцы, бесстрашные воители, но они столь же суеверны, как любой их примитивный собрат из Африки или со Среднего Востока.

Итак, я спокойно поужинала и отправилась спать, постоянно ощущая на себе подозрительный и настороженный взгляд погонщика Питера.

Глава 20

ПУСТЫННЫЕ ПРОСТОРЫ

Через два дня после набега мы снова повернули на север. Теперь мы приближались к месту встречи с Хорроксом, и Джейми время от времени погружался в глубокие размышления — возможно, о том, какое значение для него могут иметь сведения английского дезертира.

Я больше не видела Хью Мунро, но прошлой ночью, пробудившись, не обнаружила Джейми возле себя на одеяле. Я хотела было не засыпать и дождаться его возвращения, но не выдержала и уснула, когда луна пошла на убыль. Наутро Джейми крепко спал рядышком со мной, а на одеяле лежало что-то завернутое в листок тонкой бумаги; сверток был скреплен хвостовым пером дятла, словно булавкой. Осторожно развернув сверток, я увидела большой кусок необработанного янтаря. Только одна сторона его была обточена и отполирована, и в этом окошечке виднелось изящное тельце маленькой темной стрекозы, застывшей в вечном полете.