Бертрис Смолл - Вспомни меня, любовь
На заседании Тайного совета архиепископ изложил своим коллегам все факты, которые ему удалось собрать к этому моменту. Решили начать серьезное расследование. Пригласили короля и сообщили ему о подозрениях в адрес Дерехэма. Генрих страдальчески вздохнул.
— Она изменяла вам в мыслях, а если бы имела возможность, то изменила бы на самом деле, — предположил архиепископ.
Король обхватил голову руками.
— Ваше величество, в настоящее время я не располагаю ничем, что доказывало бы неверность королевы, однако мы должны продолжить поиски в этом направлении, хотя бы для того, чтобы очистить доброе имя королевы от всяких подозрений, — объяснил Томас Кранмер. — Ради этой цели мы не должны останавливаться ни перед чем.
Король обвел своих советников мутным взглядом и вдруг, к их изумлению, разрыдался.
— Как же она могла предать меня, когда я так любил ее? — всхлипывал он, повалившись в кресло.
Присутствующих поразила эта сцена отчаяния. Только теперь они поняли, как сильно любил король Кэтрин Говард. Тем не менее некоторые скептики сомневались, что эта любовь длилась бы долго. Члены Совета в немалой степени смутились, что человек, которого они всегда знали твердым и мужественным, вдруг так открыто проявляет свои чувства. Оказывается, их повелитель незаметно состарился у них на глазах, и эта мысль пугала их больше всего: значит, и им скоро предстоит переступить порог вечности.
Король тяжело поднялся из-за стола.
— Поеду на охоту, — буркнул он, вытирая глаза огромной ручищей.
Не прошло и часа, как Генрих Тюдор выехал из Хэмптон-Корта и направился в Оатленд. С собой он взял лишь нескольких самых близких людей. Королю необходимо залечить нанесенную ему рану, и он не хотел в эти дни быть на людях. Кроме того, ему не хотелось находиться поблизости в тот момент, когда королеве будет предъявлено официальное обвинение. Перед отъездом Генрих зашел в свою часовню — он хотел помолиться и хоть немного успокоиться. Однако внезапно из-за дверей донесся какой-то шум и чистый, до боли знакомый голос Кэтрин отчаянно прокричал:
— Генри! Во имя Господа, Генри, позволь мне поговорить с тобой!
Потом ему рассказали, что королева, оттолкнув остолбеневшего гвардейца, выбежала из своих покоев. В отчаянной попытке добраться до мужа прорвалась через охрану и едва не достигла цели. Стражники не хотели применять к ней силу, но потом им все-таки пришлось это сделать. Король был рад, что не видел этой сцены. Он не желал видеть Кэтрин: один взгляд на ее милое личико — и он бы не выдержал, он простил бы ей все, а она не заслуживает прощения. Кранмер еще только заподозрил Кэтрин в измене, но в глубине души Генрих Тюдор уже знал, что его жена виновна. Он вдруг припомнил множество маленьких инцидентов, на которые раньше не обращал внимания. Например, почему она так настойчиво просила за Дерехэма? У этого парня внешность пирата, не говоря уже о никудышных манерах. Однажды, оставаясь незамеченным, король стал свидетелем проявления злобного нрава Дерехэма.
Герцог Норфолк чувствовал себя ответственным за разочарование, постигшее короля в его пятом по счету браке. В свое время, как только герцог догадался, что брак с Анной Клевской продлится недолго, он начал прикидывать, кто из его многочисленной родни мог бы понравиться королю. Томас Говард так горел желанием поскорее увидеть Кэтрин Говард на английском троне, что даже не удосужился проверить ее прошлое. Займись этим, он бы быстро убедился, что девчонка не годится в королевы. Вместо этого он почти так же очаровался ее юными прелестями, как сам король. В результате герцог оказался в куда более опасном положении, чем во времена Анны Болейн. Однако, как ни крути, проступок Кэт лежит на его совести. Он исполнит свой долг.
Королеву посетили представители Тайного совета и ознакомили с выдвинутыми против нее обвинениями. Томас Говард стоял рядом со своей племянницей. С Кэтрин случилась истерика. Она не могла думать ни о чем, кроме того, что ей, как и ее кузине Анне Болейн, придется окончить жизнь на эшафоте. Однако потом Кэт сообразила, что в обвинении ни разу не упомянут Томас Калпепер. Значит, скорее всего они о нем не знают и обвинения относятся только к периоду ее жизни, предшествовавшему замужеству. И герцог Томас на ее стороне. Говарды не отреклись от нее. Королева изо всех сил старалась взять себя в руки, но это ей плохо удавалось. Она очень испугалась.
На следующий день королеву посетил архиепископ. У Кэтрин опять началась истерика. Томас Кранмер не смог ни успокоить ее, ни понять что-либо из тех бессвязных слов, которые она выкрикивала во время плача.
— Она ничего не ест и не пьет, — сообщила леди Рочфорд.
— Завтра я приду еще раз, — сказал Кранмер. — Когда она успокоится, объясните, что я не желаю ей зла. Я здесь, чтобы помочь ей.
Назавтра королева все еще пребывала в сильном возбуждении, однако на этот раз архиепископ не отступил. Усевшись рядом с Кэтрин, он заговорил с ней спокойно и мягко, пытаясь пробиться сквозь оглушающий ее ужас. Когда она чуть-чуть успокоилась, архиепископ сказал:
— Мадам, вы не должны так волноваться. Уверяю вас, еще не все потеряно. Взгляните сюда! — Он вытащил из рукава письмо. — Это письмо от короля, вашего супруга, в котором он обещает милостиво обойтись с вами, если вы честно признаете свою вину. — Архиепископ протянул Кэтрин свиток.
Взяв его с таким видом, будто он обжигал ей руки, Кэт сломала королевскую печать и прочла письмо. По ее щекам опять заструились слезы, — Увы, милорд, я принесла столько горя своему мужу, а он был так добр ко мне, — проговорила она.
— Мадам, вы разбили сердце нашего короля, но в память о своей любви к вам он готов проявить милосердие. Вы должны только добровольно признаться в своих прегрешениях.
— Милорд, я отвечу на все ваши вопросы, насколько это будет в моих силах, — пообещала Кэт. — Неужели король, мой господин и повелитель, окажет мне снисхождение? Разве я его заслуживаю? — Она опять не смогла сдержать слез, ее глаза покраснели, но через какое-то время, сделав над собой усилие, королева перестала плакать.
— Наш государь не будет к вам суров, дорогая мадам. Единственное, что ему нужно от вас, — это правда, — уверял Томас Кранмер. — Можете положиться на меня, Кэтрин. Обещаю сделать для вас все, что в моих силах.
Голубые глаза королевы опухли от слез, ресницы слиплись. Каштановые волосы, обычно столь затейливо уложенные, даже не были расчесаны. Архиепископ заметил, что Кэт не надела ни одного украшения, за исключением обручального кольца. Для женщины, обычно целые часы проводящей перед зеркалом, такое поведение означало только одно: страх Перед Томасом Кранмером сидела падшая женщина, вина которой написана у нее на лице. Обуревавший Кэтрин Говард страх выдавал ее. Королева благочестиво сложила руки:
