Маргарет Джордж - Дневники Клеопатры. Восхождение царицы

Глава 24

В день званого обеда у Цезаря я проснулась под шум легкого дождя, стучавшего снаружи по древесной листве. Влажное дыхание проникало в окна. Прежде мне не доводилось видеть летний дождь. В Александрии — единственном месте Египта, где случаются дожди, — льют свирепые зимние ливни, но ласковых теплых дождиков не бывает никогда.

Я лежала в постели и вздыхала: после того визита я не получала от Цезаря никаких вестей и даже не знала, кого сегодня встречу среди гостей. Он сказал, что обед устраивают у него дома. Будет ли это пир? Дом Цезаря не казался приспособленным для грандиозных приемов. Скорее всего, большие пиры он задавал как раз на вилле. Я предположила, что Птолемей тоже приглашен: в конце концов, именно Цезарь настоял на том, чтобы мы «поженились». Поскольку Птолемей мой законный супруг, его вряд ли могли проигнорировать.

В полдень я с наслаждением приняла ванну, дивясь техническому гению римлян, создавших купальню с подачей холодной и горячей воды и подогреваемым полом. Они покорили мир в том числе и благодаря своим выдающимся механикам, состоявшим при каждом легионе. Механики наводили мосты через бурные реки, прокладывали дороги через трясины, воспроизводили и совершенствовали конструкции захваченных кораблей. Но римские механики использовали свое искусство и для создания бытовых удобств вроде этой купальни. Акведуки в изобилии подавали пресную воду повсюду, что позволяло устраивать фонтаны и гроты с искусственными источниками. Мало того: они изобрели бетон — жидкий затвердевающий строительный материал, позволяющий лепить из него сооружения самой причудливой формы. Похоже, очень скоро от знаменитого римского аскетизма останутся лишь воспоминания. Тот, кто получает возможность проводить время в комфорте и удовольствиях, в итоге всегда отдается этому.

Я призадумалась, как мне нарядиться для предстоящего приема — ведь он имел и символическое значение. Может быть, официально, как прибывшая с визитом правительница? Но это все же не государственный прием, и царские регалии на приватном обеде не слишком уместны. Если одеться просто, не станет ли это неуважением к хозяевам? Вопрос в том, в каком качестве Цезарь собирался представить меня гостям. Об этом он мне не сказал.

— Хармиона, у тебя на сей счет чутье, — обратилась я к служанке. — Как ты считаешь, какое платье мне выбрать?

Я стояла перед дорожными сундуками, набитыми самыми разными нарядами. Увы, разнообразие делало выбор еще более затруднительным.

— Мой внутренний голос подсказывает, — молвила Хармиона, — что тут важна не парадность или роскошь. Главное, чтобы ты выглядела как можно красивее. Как ты этого добьешься, зависит от тебя. Но не простотой наряда. Оставь это для римских матрон.

— Однако чрезмерная роскошь может их обидеть.

— Я сказала: ты должна быть красивой, а не вульгарной. Противопоставить простоте можно не только роскошь, но и изящество. Конечно, то, что на Востоке в порядке вещей, здесь может показаться кричащим. Я бы посоветовала надеть половину обычного комплекта украшений и косметикой воспользоваться умеренно.

Неожиданно у меня зародилось подозрение.

— Ты ведь не думаешь, что там будет Кальпурния? Нет, ее быть не может!

— А почему? Если она не в отъезде и не больна, почему бы нет?

Сердце у меня упало.

— Кто их поймет, римские обычаи? Принято ли у них, чтобы муж и жена приходили вместе на такие пиры? Или они встречаются за столом так же редко, как в постели?

— Похоже, пиры у них совместные, — ответила Хармиона. — Где еще здешним женщинам договариваться о тайных свиданиях с друзьями мужей?

— Ну что ты такое говоришь?

— Разве до нашего слуха не доходило множество скандальных историй? Что же до любовных интриг, то я полагаю, что мужчины и женщины в Риме устроены так же, как и везде.

За разговором я перебирала наряды. Они были трех стилей: египетские, греческие и те, которые я считала просто «средиземноморскими». В конце концов я инстинктивно остановилась на египетском наряде.

— Думаю, у римлян это вызовет наибольшее любопытство. Греческие платья встречаются повсюду, а такой стиль здесь не в обычае.

Кроме того, я надеялась, что египетский наряд понравится Цезарю и напомнит ему о долгих теплых днях на Ниле.

Я была готова. Стоя у пруда в атриуме, я видела в воде свое отражение в полный рост: стройная белая фигура с широким золотым воротником-ожерельем. Я выбрала прилегающее полотняное платье с короткими рукавами, подвязанное широким шарфом из красного шелка. На запястье красовался массивный золотой браслет, подаренный кандаке, а на голове — золотой обод с миниатюрным изображением священной кобры Египта. Получилось и царственно, и экзотично, и многозначительно.

Птолемей тоже оделся по-египетски — в складчатое полотняное одеяние с широким воротом, усыпанным драгоценностями, и золотые сандалии.

Я потянулась и глубоко вдохнула. Фигура в пруду сделала то же самое. Я не могла не признать, что она выглядит впечатляюще. Теперь надо собраться и успокоить бьющееся сердце. Я снова почувствовала себя закатанной в ковер, перед выходом навстречу враждебной неизвестности.

Мягко раскачиваясь из стороны в сторону, носилки углублялись в римские сумерки. Дождь утих, оставив после себя букет приятных запахов, а птицы отметили его прекращение радостным хором. В угасающем свете Форум выглядел гораздо более привлекательно. Кроме того, дождь и время вечерней трапезы почти обезлюдили его, и я могла издалека без помех рассмотреть и храм Весты, и коллегию понтификов, и весь комплекс примыкавших строений. По приближении к дому Цезаря я увидела высланных нам навстречу слуг.

Носилки поставили на землю. Один слуга помог мне и Птолемею выйти, другой с поклоном повел нас в дом. Двухэтажное здание снаружи выглядело непритязательно, и даже двери были из простого дерева с железной обивкой.

Мы вступили в атриум, и мой собственный глашатай, который следовал за нами в отдельных носилках, объявил о нашем прибытии. Я увидела собравшихся людей… точнее, я увидела одного человека — Цезаря.

Лицо его озарилось улыбкой, и он сразу подошел к нам. Его радость была непритворной, и я тоже ощутила ее. Все будет хорошо. Мне не нужно никого бояться, никто не посмеет меня обидеть.

— Добро пожаловать в мой дом, ваши величества, — сказал он, но не поклонился, поскольку не был нашим подданным. — Позвольте представить вам моих самых близких и дорогих друзей. Я очень хочу познакомить вас с ними.

Цезарь говорил по-гречески, и я поняла, что сегодня за столом в ходу именно этот язык.