Янтарный след - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Советам Снефрид стюриманы последовали без споров: в ее мудрость они уже давно поверили, а уплата Бёдвару за проход значила гораздо меньше, чем опасность потерять корабли и товары. На следующее утро Кетиль отправился в самый большой гостиный двор, где обитал Бёдвар с приближенными, и уплатил сколько было сказано. Остаток дня ушел на переговоры по найму речных лодий и сдаче на хранение своих кораблей – этим обменом в Альдейгье издавна занимались местные старейшины, они же строили новые лодьи и чинили варяжские суда. Уже почти в темноте закончили перегружать товар и припасы – свеи спешили уйти из Альдейгьи как можно скорее, никому, конечно, не рассказывая о причинах своей поспешности. На третий день отплыли, едва рассвело…
– Это он! – Лейви обернулся к Снефрид и показал на воеводу в пластинчатом доспехе и высоком сарацинском шлеме. – Это Свенельд! Идет к нам!
Не только дорогое снаряжение, не только меч с блестящей рукоятью, но и четверо телохранителей выдавали высокое положение вождя. Снефрид впилась в него глазами: к ней приближался человек, в чьей власти было доставить ее прямо к Ульвару! Лейви назвал его «наш старый вождь», но старым Свенельд не выглядел: в светло-русой короткой бороде не было седины, крепкая фигура, несколько выше среднего роста, принадлежала человеку скорее молодому.
– Кто у вас старшие? – на северном языке спросил он, подойдя на несколько шагов.
Первым к нему устремился Лейви, ради старого знакомства; Свенельд сразу узнал его, подал руку, его лицо оживилось. Лейви подозвал стюриманов, Асвард, Кетиль и Хлёдвир вышли вперед, начали объяснять, кто они и откуда. Слушая их, Свенельд снял шлем и отдал кому-то из телохранителей. Теперь Снефрид, стоя во втором ряду толпы, позади Хамаля, смогла разглядеть его как следует. Нет, он совсем не стар – лет тридцати, может быть. Густой загар, как у всех, кто побывал за Хазарским морем, правильные жесткие черты, нос с горбинкой, высокие скулы, ровные русые брови, глубоко посаженные глаза… не то серые, не то светло-карие… Взгляд жесткий, сосредоточенный, пристальный, но, пожалуй, без злобы. Этот человек мог бы быть конунгом: так и кажется, что все вокруг принадлежит ему и все, что здесь происходит или может произойти, зависит от его воли. По лицу видно – он умеет и принимать решения, и осуществлять их. Против воли и вопреки законным опасениям, у Снефрид немного полегчало на душе. Может быть, с ним непросто сойтись, но на него можно положиться. Если только она сумеет убедить его помочь ей, долгий путь через неведомые восточные земли закончится благополучно.
– Что в Альдейгье? – тем временем задал вопрос Свенельд. – Бёдвара видели?
Стюриманы стали рассказывать, что видели в Альдейгье. Слушая их, Свенельд вдруг глянул на толпу впереди и заметил Снефрид. Ради жаркого дня накидку Мьёлль она оставила в поклаже на телеге, и теперь на ней было льняное платье, выкрашенное в буро-коричневый цвет, и голубой шелковый чепчик, из-под которого виднелись подобранные светлые косы. Слушая, что ему говорят, Свенельд несколько мгновений продолжал разглядывать ее. Потом кивнул на нее Асварду:
– Кто эта женщина? Жена кого-то из вас?
– Это… – начал было Хлёдвир, но Кетиль толкнул его локтем.
Снефрид еще на Могильном острове предупредила спутников, что зваться ничьей женой больше не намерена – богов не перехитрить.
Видя, что все на нее смотрят, Снефрид подошла.
– Свенельд ярл спрашивает, кто ты, – сказал ей Асвард.
– Привет и здоровья тебе, Свенельд ярл!
От скрытого горячего желания завоевать его дружбу голос Снефрид звучал особенно мягко; она сдержанно, но ласково улыбнулась, чуть приподняв уголки ярких губ. В этой улыбке не было ничего игривого, но она сразу внушала доверие; серебристо-серые глаза смотрели искренне и сияли звездами. Свенельд не остался равнодушен к этому молчаливому призыву: его суровые черты смягчились, в глазах появилось одобрение, притом не имевшее ничего общего с простой похотью: он оценил своеобразную красоту и незаурядность этой женщины.
– Мое имя – Снефрид, я из Свеаланда. Я разыскиваю моего мужа, он был вместе с тобой в походе на сарацин, а потом остался жить в Меренланде. Он прислал мне весть, и теперь я еду к нему. Может быть, ты знаешь…
– Как мужа зовут? – одновременно спросил Свенельд.
– Ульвар сын Гуннара. У него еще было прозвище Любимец Норн…
Произнося это, Снефрид ощущала, как замирает сердце. Что она сейчас услышит?
Но Свенельд качнул головой:
– Не помню такого. В Стране Бобров русов и свеев много живет, мог там к ним пристать.
На этом Снефрид пока остановилась; Свенельд больше не задавал ей вопросов, и она отошла. Мужчины еще немного поговорили и, видимо, о чем-то договорились, судя по тому, как согласно кивали друг другу. Потом обе дружины разошлись и тронулись своим путем: одни вверх по реке, другие вниз.
Свенельд, пройдя до конца Громотской Головы, там же устроил стан: не имело смысла выходить к Альдейгье на ночь глядя. Лодьи свеев, ведомые против течения, продвигались медленнее и до конца дня сумели достичь только Перемены – песчаной косы, где «нижние» порожники передавали проезжающих попечению «верхних» и наоборот.
Здешний край уже ничем не напоминал привычные для Снефрид виды. Ровная, покрытая лугами и рощами местность, широкая река – таких больших рек Снефрид никогда еще не видела. Вдоль реки росли большие ивы, часто попадались избенки рыбаков, паслась скотина. Жили здесь словене; по внешности они не отличались от свеев, были так же светловолосы и светлоглазы, но одевались их женщины по-другому: в льняные рубахи и обмотанный вокруг бедер кусок толстой шерстяной ткани. Река под названием Волхов, как рассказал Кетиль, местными жителями почиталась за божество и в древности принимала человеческие жертвы. Считают, что в ней обитает чудовищный змей – поменьше, чем Мировой Змей, но той же породы, может быть, из его потомков. Если он гневается, вода в реке начинает течь вспять – от моря, заливая и унося дома, и это значит, что змею требуется жертва. Слушая, Снефрид с тревогой смотрела вниз, на воду. В этой огромной реке и впрямь чувствовалось нечто живое, одухотворенное и грозное.
На ночь остановились на лугу, нарочно предназначенном для постоя: местные жители его давно выкосили и за постой на нем брали небольшую плату, зато сами привозили дрова и предлагали на продажу свежего сига. Поставили шатры, развели огонь, подвесили котлы, стали варить рыбу. Все были веселы: между ними и викингами теперь находилась дружина
