Джейн Остин - Гордость и предубеждение
Если он по-прежнему колебался относительно того, что ему делать, – а так оно, казалось, и было, к тому же часто, – то советы и мольбы такой близкой родственницы могут этим мольбам положить конец раз и навсегда, сделав его настолько счастливым, насколько ему позволит спасенное от позора достоинство. В таком случае она потеряет его навсегда. Леди Кэтрин, возвращаясь домой, может встретиться с ним в Лондоне; и тогда он, несомненно, не выполнит своего обещания Бингли и не вернется в Недерфилд.
– Если в течение ближайших дней его приятель получит письменное извинение за невыполнение обещания, – решила она, – мне будет понятен его смысл. Тогда мне придется покинуть все свои надежды, все свои надежды на неизменность его чувств ко мне. Если вместо того, чтобы добиться моей любви и моей руки, он ограничится лишь выражением сожаления в мой адрес, я не буду жалеть и вскоре о нем забуду.
Велико было удивление остальных членов семьи, когда они услышали, кто именно нанес им визит, но свое любопытство они с готовностью удовлетворили тем самым предположением, с помощью которого ранее удалось утолить любопытство миссис Беннет; поэтому Элизабет удалось избежать многочисленных неприятных расспросов на эту тему.
На следующее утро, когда она спускалась по лестнице, ее встретил отец, который вышел из библиотеки, держа в руке письмо.
– Лиззи, – обратился он к ней, – а я уже собирался тебя искать, пойдем ко мне в комнату.
Она последовала за ним; при этом ее заинтересованность тем, что он хотел ей сказать, подогревалась предположением, что это было как-то связано с письмом, которое он держал. Неожиданно у нее возникла догадка, что это может быть послание от леди Кэтрин; и она испуганно подумала о тех объяснениях, которые ей придется давать.
Вслед за отцом Элизабет подошла к камину, они присели, и он начал:
– Сегодня утром я получил письмо, очень меня удивившее. Поскольку в основном оно касается тебя, то тебе не мешало бы ознакомиться с его содержанием. Я и не догадывался, что не одна, а две мои дочери вот-вот выйдут замуж. Поэтому позволь мне поздравить тебя с чрезвычайно важным достижением.
Элизабет мгновенно поняла, что это должно быть письмо не от тети, а от племянника, и от этой мысли щеки ее быстро покрыл неловкий румянец. Она растерялась – радоваться ли тому, что он вообще потрудился дать объяснение, или чувствовать себя оскорбленной из-за того, что письмо не было отправлено непосредственно ей; но тут ее мысли прервал отец:
– Я вижу, ты покраснела. Девушки в таких делах более проницательные; но я думаю, что даже твоя догадливость будет посрамлена, когда ты узнаешь имя своего пылкого сторонника. Это письмо – от мистера Коллинза.
– От мистера Коллинза?! И что же он нам забыл сказать?
– Что-то очень уместное и разумное, конечно же. Свое письмо он начинает с поздравлений в связи с замужеством моей старшей дочери, которое должно состояться вскоре и о чем его известили, видимо, не кто иной, как добродушные болтуны Лукасы. Не буду испытывать твое терпение, читая все, что он по этому поводу говорит. Что касается тебя, сказано следующее: «Выразив таким образом искренние поздравления от миссис Коллинз и от меня лично по поводу этого радостного события, позвольте мне добавить небольшое замечание относительно еще одного события, о котором мы узнали из того же источника. Предполагают, что ваша дочь Элизабет недолго будет носить фамилию Беннет, после того как ее лишится ваша старшая дочь, и ее избранника можно с полным правом считать (и уважать) как одного из наиболее известных и наиболее уважаемых людей в наших краях». – И кого же он имел в виду – ты не догадываешься, Лиззи? «Как никого другого, судьба осчастливила этого молодого господина всем, к чему только может стремиться бренная душа, – большими доходами, благородными родственниками и мощными покровителями. Однако, несмотря на указанные искушения, позвольте мне предупредить мою кузину и вас о тех несчастьях, которые вы можете на себя навлечь, если предложение этого джентльмена будет с поспешностью принято – а такое желание у вас непременно возникнет». – Что же это за господин такой? Ты случайно не знаешь, Лиззи? А вот и ответ: «Мотивы моего предостережения таковы. Есть все основания полагать, что леди Кэтрин де Бург отнесется к этому браку неодобрительно». Так вот, кто этот человек. Это – мистер Дарси! Лиззи, ну признайся, что я тебя удивил! Более невероятного предположения ни мистер Коллинз, ни Лукас сделать не могли! Как?! Мистер Дарси, который смотрит на женщину только для того, чтобы увидеть в ней какой-то недостаток, и который, пожалуй, ни разу в жизни не посмотрел на тебя. Чудеса, да и только!
Элизабет пыталась разделить радость своего отца, но ей удалось только выдавить из себя непринужденную улыбку. Еще никогда не пользовался он своим остроумием таким неприятным для нее образом.
– Разве ты не потешилась?
– Да, конечно. Пожалуйста, продолжай.
– «Услышав вчера вечером о возможности такого брака, ее светлость немедленно выразила – с присущей ей душевной теплотой – все, что она думала по этому поводу. Леди Кэтрин дала понять, что, учитывая определенные возражения против моей кузины из-за ее семейных обстоятельств, она никогда не даст своего согласия на такое позорное единение. Поэтому я счел своим долгом немедленно известить об этом свою кузину, чтобы она и ее многоуважаемый поклонник не слишком спешили с браком, который еще не получил должного одобрения». Мистер Коллинз пишет: «Я искренне рад, что ту беду, в которую попала моя кузина Лидия, удалось так быстро замять; одно только огорчает меня – что об их совместном проживании до брака узнало так много людей. Однако я не могу пренебречь своими обязанностями священника и воздержаться от высказывания моего чрезвычайного удивления тем фактом, что, как мне говорили, вы приняли молодую пару в вашем доме сразу же после их бракосочетания. Это – не что иное, как потакание греху; и если бы я был приходским священником в Лонгберне, то всячески бы этому противодействовал. Как христианину, вам следовало их простить, но при этом и близко не подпускать их к себе и позволять произносить их имена в вашем присутствии». Так вот как он представляет себе христианское всепрощение! В остальных его письмах говорится лишь о беременности его драгоценной Шарлотты и о его надежде на то, что вскоре в их семье будет пополнение. Но, Лиззи, – у тебя такой вид, будто все это тебе не нравится. Ты же не будешь жеманничать, делая вид, что замуж тебе не хочется и что ты вообще – глубоко возмущена этим никому не нужным известием? Потому что для чего мы еще живем, как не для того, чтобы потешать своих соседей и самим из них потешаться?
