Роберта Джеллис - Каштановый омут
Иэну пришла в голову и еще одна возможная причина опоздания. Адам мог быть серьезно ранен. Если он потерял сознание, то не мог ни написать, ни послать в Роузлинд за помощью. Если же он был в сознании, то мог запретить передавать в Роузлинд о его ранении. Зная свою мать, Адам предположил бы, что она поедет немедленно к нему, невзирая на то, идет битва или нет, и, возможно, привезет с собой Джиллиан. Адам мог быть безрассудным, но не настолько, чтобы подвергать такой опасности женщину, которую любит, или свою мать. Он будет скрывать свое ранение, пока не вернется домой.
Иэн не бросился в ту же минуту к своему дорогому мальчику, чтобы убедиться, что он жив, только потому, что знал, по описанию Элинор, характер сэра Ричарда. Что бы Адам ни приказывал, сэр Ричард обязательно послал бы за помощью, если бы решил, что Адам может умереть от своей раны. Таким образом, если Адам не был просто занят, как надеялся и верил Иэн, предотвращением возможных конфликтов между людьми, участвовавшими в штурме Вика, то и смертельно ранен он быть не мог. В таком случае было бы более жестоко пугать Элинор и Джиллиан, уезжая посреди ночи, чем оставить Адама там, где он был, до завтра.
На следующее утро все, кроме Джиллиан, поднялись поздно. Иэн и Джеффри были слишком заняты, компенсируя себя и жен за трехмесячную разлуку, и сомкнули глаза только ближе к рассвету, а когда они их открыли, то так обрадовались своему возвращению, что почувствовали себя обязанными продемонстрировать новые доказательства своей преданности. Джиллиан заняла себя последними приготовлениями к приему гостей, и, как оказалось, очень своевременно. Задолго до полудня было доложено о приближении с востока большого отряда под знаменем графа Арунделя.
Бедная Джиллиан не знала, что предпринять. Ей было неудобно вырывать Элинор или Джоанну из объятий мужей, по которым они так соскучились. С другой стороны, она понимала, что при появлении такого важного гостя хозяин и хозяйка поместья обязаны встретить его. Она даже не знала, подчинится ли стража у подъемного моста и решетки ее приказу впустить Арунделя. Это перевесило чашу сомнений. Джиллиан уже достаточно разбиралась в политике, чтобы понимать, что оскорбить Арунделя было бы куда хуже, чем прервать самые жаркие любовные ласки. Она отправила служанку передать Гертруде, что леди Элинор нужно дать знать о приближении Арунделя.
Однако вышло так, что Джиллиан не смогла бы предупредить Элинор вовремя, даже если бы не задержалась на несколько минут подумать. Отвернувшись от служанки, которой она дала поручение, Джиллиан вдруг заметила направлявшегося к ней через зал краснолицего мужчину. Его плащ был обшит мехом не только с изнанки, но и снаружи, а также на воротнике. Доспехи его были из числа самых лучших. В руке он держал шлем, украшенный золотой проволокой. Куртка его была искусно вышита и даже сверкала тут и там вокруг шеи драгоценными камнями. Это мог быть только сам граф Арундель.
Первым порывом Джиллиан было бежать куда подальше. Она никогда в жизни не общалась с таким знатным вельможей. Что, если она как-нибудь обидит его? Положение ее было тем более ужасным, что она знала, как важен этот человек для политических интересов Адама. К счастью, прежде чем она успела поддаться этому трусливому импульсу, в голову ей одновременно пришли две мысли. То, что Арунделя вообще никто не встретит, было бы куда большим оскорблением, чем возможное неловкое поведение Джиллиан. Последнее можно было бы отнести на счет недостаточного воспитания девушки; первое же целиком ложилось виной на леди Элинор и ее семейство.
Затем Джиллиан вспомнила многократно повторяемые слова леди Элинор, что она сама – знатная дама и должна вести себя соответствующим образом, если хочет стать женой Адама. Помня об этом, она сделала несколько шагов вперед, низко присела и застенчиво улыбнулась, видя, что джентльмен, стоявший перед ней, ошеломлен не меньше ее самой.
– Леди Элинор? – запинаясь, произнес он, прекрасно понимая, что этого не может быть. Он не видел леди Элинор много лет, но она, безусловно, должна быть намного старше этой девушки, да и забыть ее было нелегко.
– Нет, милорд, – тихо, но твердо ответила Джиллиан. – Я леди Джиллиан из Тарринга. Я приветствую вас в Роузлинде и прошу прощения, что леди Элинор и лорд Иэн не смогли встретить вас. Лорд Иэн и лорд Джеффри приехали поздно ночью. Могу ли я взять ваш плащ? Не хотите ли присесть? Могу ли я предложить вам вина? Перекусить? Ванну?
Все внимание Джиллиан было приковано к Арунделю, и ей даже не пришло в голову удивиться, как это он попал в зал, а ни один слуга не предупредил о его появлении. Иэн мог оставить Бьорну распоряжение впустить графа Арунделя, но все же об этом должны были сообщить. Однако эти вопросы не возникли в испуганном мозгу Джиллиан, так что она была совершенно поражена, когда, протянув ей свой плащ и вежливо отказавшись от предложенных услуг, пока не подойдут хозяева, Арундель обернулся через плечо.
– Теперь я вижу, почему вы так легко убедили вассалов леди Джиллиан подчиниться ей, – широко улыбаясь, произнес Арундель.
Джиллиан проследила за его взглядом и ахнула, сначала побледнев, а затем покраснев от радости. Позади Арунделя стоял Адам. Она не могла понять, как просмотрела его раньше; лицо ее застыло, язык онемел. Адам оторвал от нее глаза, чтобы ответить Арунделю, и зарделся, заметив у того на лице усмешку, отчего Арундель уже засмеялся вслух. Адам покраснел еще больше. При виде сверкающих глаз Адама тревога вывела Джиллиан из паралича.
– Садитесь, пожалуйста, милорд, – сказала она Арунделю, указав на мягкий стул с высокой спинкой и встав между Арунделем и Адамом. – Могу ли я взять ваш плащ, сэр Адам?
Кровь понемногу отлила от лица Адама, и он потянулся рукой к застежке плаща, но тут же опустил руку.
– На мои доспехи смотреть не стоит, – заметил он каким-то странным тоном.
Джиллиан стояла к нему лицом, так что Арундель не мог видеть, как она побледнела при этих словах. Адам этого, впрочем, тоже не видел, так как в ту секунду уже смотрел на мать, только что спустившуюся в зал.
– Что ты хочешь этим сказать, Адам? – крикнула Элинор, приближаясь к ним.
Почти одновременно раздался вопрос Иэна, спешившего вслед за ней:
– Ты ранен, сынок?
– Вовсе нет, – ответил Адам Иэну и улыбнулся матери. – В результате небольшой военной хитрости я оказался весь в грязи и крови, но не моей, не моей. И когда мы взяли замок, я снял доспехи и отложил их. Я и не думал, что должен сказать, чтобы их почистили. Ты же знаешь, что Олберик всегда делал это, но Олберика со мной не было. Катберт – прекрасный воин, отличный командир, но он никогда не служил рыцарю без оруженосцев. Так что… Он, конечно, не повторит впредь такой ошибки, но сегодня утром я решил не тратить время на это и надел то, что было.
