Ханна Хауэлл - Под счастливой звездой
Эмил улыбнулась. Хорошее настроение уже возвращалось к ней. Тем не менее она оставалась настороже, поскольку на этой поляне — стоило им с Парланом на ней оказаться — вечно происходило что-нибудь дурное. И все же она постаралась расслабиться, не желая омрачать радость ни себе, ни мужу.
Сегодня — а это много значило для Эмил — Парлан был очарователен, и в присутствии столь обаятельного господина оставалось одно — радоваться.
Когда с едой было покончено, Парлан отер руки и рот влажной салфеткой, после чего приник к Эмил и принялся обтирать ее, покрывая поцелуями каждое местечко на ее теле, которого потом намеревался коснуться влажной тканью. Заметив, что дыхание женщины сделалось быстрым и неровным, а глаза потемнели от страсти, он понял, что настало время удовлетворить желание, которое уже долгое время сжигало его. Улыбнувшись, он отбросил салфетку в сторону и сразу же заключил жену в объятия, уже по опыту зная, что поначалу их любовные игры будут торопливыми и неистовыми — чуть ли не на грани жестокости. Таково было требование, которое предъявляла их плоть…
Прошло немного времени, и Эмил открыла глаза и взглянула на мужа. Они с Парланом даже не разделись до конца — взаимная тяга была столь велика, что об одежде они как-то позабыли. Теперь она ощущала приятное успокоение и, улыбнувшись, приникла к мужу с новой силой, нежно обвив его руками. Но, несмотря на только что испытанные радости любви, какая-то часть ее сознания пребывала в страхе. Она даже стала оглядываться вокруг, желая вовремя заметить опасность, которой просто не могло не быть — об этом непрестанно твердил ее разум.
— Ты в полной безопасности, дорогая, — произнес Парлан, приподнимая голову и прикасаясь губами к ее губам. — На этот раз ничье вторжение не сможет прервать наше наслаждение. Все будет так, как задумал я. — Он чуточку отодвинулся вт нее, чтобы видеть ее лицо, но по-прежнему находился очень и очень близко.
— Ты о чем? — спросила она, стараясь изо всех сил отринуть от себя надуманные страхи и поверить его словам о том, что им никто и ничто не грозит.
— Ну, кроме торопливого совокупления, которое я замышлял с тобой осуществить, — он ухмыльнулся, заметив, что жена вспыхнула, — у меня имелось намерение с тобой побеседовать.
— О чем же?
— О нас с тобой. — Он удивился, заметив, что по ее лицу скользнула мимолетная тень страха.
Она и в самом деле не смогла подавить страх, хотя всячески уговаривала себя быть более сдержанной. Но уж слишком Парлан был серьезен. И еще — прежде он никогда не пытался обсуждать их взаимоотношения. Поскольку он не заговаривал о чувствах и даже намеком не давал ей понять, что у него в душе, всякая беседа такого рода представлялась ей делом опасным. Но как бы Эмил ни убеждала себя, что Парлан слишком благороден для того, чтобы после минут любви затеять разговор о том, что его влечение к ней угасло, продолжала бояться этого.
— И что же на счет нас с тобой? — осведомилась она хрипловатым шепотом.
— Знаешь, Эмил, мне бы не хотелось, чтобы ты делала вид, будто то, о чем я собираюсь тебе сказать, самая неприятная для тебя вещь на свете.
— Извини, я не понимаю.
Он вздохнул, почувствовав, что его смелость начала таять. По выражению глаз женщины он понял, что она не имеет ни малейшего желания выслушивать его откровения.
Но потом он вспомнил ее исполненный ужаса крик, когда он летел в бездну Колодца Баньши, не зная, останется ли в живых. И она тоже, разумеется, не могла об этом знать.
Чувства, испытанные в тот миг, дали ему силы продолжить:
— Дорогая, я уж не знаю, что ты думаешь о нашей беседе, но заверяю тебя: в ней не будет ничего особенно для тебя неприятного. — Он улыбнулся, поскольку Эмил покаянно склонила голову. — Неужели тебе не кажется, что нам и в самом деле пора кое-что обсудить?
— Да, может быть. — Она подумала, что Парлану хочется вырвать из ее груди признание, которое ей когда-то хотелось сделать, но для которого, по ее мнению, время уже прошло.
— Миновало уже больше года со дня нашего знакомства, и за это время мы обменялись всего несколькими словами о том, что мы чувствуем по отношению друг к другу или что мы могли бы друг от друга хотеть или требовать. Мы разговаривали обо всем, что есть под солнцем, но когда речь заходила о самых элементарных человеческих чувствах, мы низводили беседу до болтовни об одной только страсти. Страсть — вещь великолепная, отрицать не стану, но разве это единственное, что соединяло и соединяет нас, и разве одного только этого мы хотели друг от друга? — Она по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке, и Парлан улыбнулся, чтобы ее приободрить, а потом поцеловал в щеку. — Не надо хмуриться, Эмил. Неужто мои слова до сих пор тебя задевают?
— Да. Не думаю, что на свете много людей, способных откровенно рассуждать о том, что творится в их сердцах.
Нелегко выворачивать свою душу наизнанку.
— Верно. Я собирался это сделать, когда мы останемся с тобой наедине. Но позже.
— Позже?
— Ну да, после того, как исполнится мое первое желание… которое только что исполнилось. Уж больно мне стало невмоготу ждать, когда я поцеловал тебя там, в Дахгленне, перед выездом.
Она улыбнулась и привела кончиком пальца по его крутому подбородку.
— Я тоже в тот момент подумала, что больше всего на свете мне хочется затащить тебя в постель — но не для того, чтобы ты там валялся без дела.
— Стало быть, по этой причине мне не пришлось тебя сегодня догонять?
— А тебе вообще никогда не приходилось меня догонять, — пробормотала она, состроив гримаску. — Я ведь не сопротивлялась даже в первую нашу ночь, хотя по правилам, о которых мне твердили всю жизнь, мне бы следовало это сделать — независимо от того, какого рода договор мы с тобой заключили. Я откинулась для тебя на спину с не меньшей охотой, нежели это сделала бы шлюха, завидевшая блеск золота.
— И это до сих пор тебя беспокоит, да? Думаешь, я хотел тебя меньше? Да ты могла заполучить меня в любое время дня и ночи, стоило тебе только глазом мигнуть.
— У мужчин все иначе. Мужчина всегда готов позабавиться с девушкой.
— Что ж, кое в чем ты права, но прежде чем забавляться с девушкой, мужчина должен эту девушку возжелать. — Он взял ее руку в свои ладони и стал целовать пальцы. — Ты не похожа на других. И у меня с тобой все было по-другому. До тебя я ничего подобного не испытывал.
Ничего особенного не произошло, но одно только ее признание в том, что ей с самого начала нравилось заниматься с ним любовью, заставило его сердце забиться сильнее. «Вот как меня легко ублажить, — между тем подумала она. — А ведь я хотела большего. Теперь же довольствуюсь крохами — и рада».
