Кейт Фернивалл - Жемчужина Санкт-Петербурга
Аркин резко оттолкнул от себя ее руки.
— Какого черта?
— Вы не получите денег. Ни за мою жизнь, ни за жизнь сестры. Отпустите ее. — Она замолчала и изобразила игривую улыбку. — Я заплачу вам за это другой монетой… Если вы пообещаете отпустить ее завтра.
Глаза его широко раскрылись, но от удивления или от отвращения — этого она не могла понять.
— Вы предлагаете себя? Как уличная шлюха?
— Да.
Лицо его загорелось.
Он так долго смотрел на нее, что у Валентины едва не сдали нервы. Она еще могла взять свои слова обратно. Они с Катей еще могли… Могли что?
Неожиданно Аркин встал, покачнувшись.
— Я согласен. Вы обе сможете уйти.
Резкая, острая боль пронзила сердце Валентины.
— Вы обещаете?
— Обещаю.
Она думала, что будет думать о Йенсе. Но этого не произошло, и от этого ей захотелось рыдать.
Она думала, что будет представлять себе, будто это его губы прижимаются к ее бедрам, будто это его жадные пальцы гладят ее холодную кожу и погружаются в густой холмик темных волос у нее между ног. Ей хотелось думать, что это обнаженное тело Йенса вдавливает ее в грязный матрас. Но она не сумела. Даже на секунду. Лежа с другим мужчиной, она не смогла думать о Йенсе. Она прогнала его образ, чтобы он не мог видеть, что делали ее ноги, как они переплетались с ногами этого ненавистного человека и как ее предательские губы целовали чужое оголенное плечо.
Аркин не разговаривал. Изза связанных рук он не мог раздеть ее полностью, но все, что можно было снять с нее, он снял. Потом разделся сам и положил свою одежду рядом с ее платьем. Сначала он просто прикоснулся к ней, потом погладил, сжал груди. В лицо он ей не смотрел. Оказавшись на ней и в ней, он завел ее связанные руки себе за голову и крепко зажмурился. С каждым толчком с его губ слетали какието слова. Но они были адресованы не ей. Он словно обращался к другой.
35
Валентина проснулась поздно. Невидимый топор рубил на части ее мозг, во рту было противно. Не успев открыть глаза, она вспомнила водку. Полный стакан, выпитый после. После. Слово это прилипло к языку, как масло, и ей захотелось выжечь его. Тупая боль внутри напомнила о том, что тело ее сопротивлялось, но эта боль была ничто по сравнению с другой болью. Той, которая всадила когти в ее сердце.
— Валя?
Она открыла глаза и увидела склонившуюся над ней Катю. В комнате уже было светло.
— Что с тобой? Ты стонала во сне.
Валентина села и дождалась, пока остановилась завертевшаяся перед глазами комната.
— Ничего. Все хорошо.
— По тебе так не скажешь.
— По тебе тоже. — Кожа сестры была похожа на тонкую прозрачную пленку, которая могла прорваться от прикосновения. — Сегодня мы поедем домой. Аркин дал слово, что отпустит нас.
Катя нахмурилась.
— Ты ему веришь?
— Да. Он пообещал. Сейчас я его позову.
Катя покачала головой.
— Он ушел.
— Ушел?
— Еще затемно. Я слышала. Но тот другой, бородатый, остался.
Валентине показалось, что на нее обрушилась ледяная глыба. Она инстинктивно прикрыла рукой нерожденного ребенка. Потом бросилась к двери, стала барабанить и звать Аркина. Но в ответ услышала лишь грубый голос бородача, который выругался и велел ей заткнуться. Потом изпод двери выполз сложенный лист бумаги. Валентина быстро подхватила его.
«Вы ждете от жизни слишком многого, Валентина Николаевна. Я был пьян, и мое обещание ничего не значит. Сегодня я убедился, что вы и ваша сестра могли бы стать примером для всех богачей и угнетателей. Мне жаль, но дело должно быть доведено до конца. Наши личные маленькие трагедии ничего не значат для той бури, которая захлестывает Россию. Я бы попросил у вас прощения, но знаю, что вы меня не простите».
Подписи не было. Валентина застыла на месте с письмом в руках. Холод сковал ее мозг, сердце, легкие.
— Что там? — спросила Катя.
Валентина скомкала листок.
— Это от Аркина.
Голос ее изменился, и Катя услышала это.
— Что случилось? Валя, подойди ко мне. Что с тобой?
Она не хотела, чтобы Катя прикасалась к ней, не хотела, чтобы сестра почувствовала на ней его запах.
— Он нарушил слово, — прямо сказала Валентина. — Передумал.
— Это значит, он нас не отпустит? Но, может быть, папа всетаки раздобудет гденибудь денег?
— Нет. Я же говорила тебе, он банкрот.
— А может, полиция нас уже ищет?
Валентина презрительно поморщилась.
— Они понятия не имеют, где нас держат. Аркин им не по зубам. Он хитрее их всех.
— Я поняла, — тихо произнесла Катя. Ее голос словно прилетел откудато издалека. — Ты думаешь, они убьют нас?
Валентина хотела сказать неправду, но не смогла.
— Да. И я думаю, что этот мужик для того тут и остался.
— Чтобы убить нас?
— Да.
К ее изумлению, глаза Кати засияли. Она улыбнулась.
— Так что мы будем делать? Устроим новое приключение?
Валентина села на кровать.
— У меня появилась идея.
— Эй!
— Чего надо? Я ем, — раздался в ответ сердитый голос бородача.
Этим утром он не принес им хлеб. К чему кормить тех, кто скоро умрет?
— Послушайте, — сказала Валентина через дверь, стараясь говорить спокойным голосом, — мы знаем, что будет с нами сегодня. Вас мы в этом не виним, но мы не хотим умирать, не очистившись духовно. Мы молимся Господу нашему Иисусу Христу Спасителю и просим благословенную Деву Марию заступиться за нас.
— И чего?
— Не могли бы вы дать нам хотя бы одну свечку, чтобы мы могли осветить наши молитвы?
— Пошла ты!
— Пожалуйста, умоляю, если вы не поможете нам, наши души будут вечно гореть в аду. Всего лишь одна маленькая свечка, и души очистятся. Вы же скоро будете править всей Россией, что вам стоит оказать такую маленькую помощь?
Тоненький голос Кати присоединился к мольбам сестры:
— Пожалуйста, помогите.
Снаружи послышалось недовольное ворчание, потом раздался звук отодвигаемого стула. Валентина и Катя замерли. Дверь в комнату приоткрылась, в щель влетел почерневший свечной огарок, после чего дверь захлопнулась.
— А спички? — крикнула Валентина.
Через секунду изпод двери выкатилась единственная спичка. Валентина схватила ее и крепко зажала в руке. Она взяла клубок из лоскутков и ниток, которые они надергали из одеяла и ее шелкового платья.
— Должно хорошо гореть, — заметила Катя. — А тебе в рубашке и брюках будет даже удобнее.
— Готова? — спросила Валентина.
Голубые глаза Кати засияли. Она смочила водой платок, прикрыла им нос и кивнула:
