Филиппа Карр - Слезы печали
Должно быть, кто-то пришел освободить меня. Я попыталась позвать, но в ответ раздался звук, заставивший меня похолодеть от ужаса. Несомненно, это был треск горящего дерева, и я заметила струйки дыма, проникающие в беседку. Беседка горела.
Я подбежала к двери и начала биться в нее. Дверь даже не вздрогнула. Я все поняла: она была заперта снаружи.
— О, Боже, — взмолилась я, — что со мной происходит? Карлотта, Карлотта… Неужели именно ты и пытаешься убить меня? Выпустите меня, — закричала я, — выпустите меня!
Я колотила в дверь, но старое дерево было слишком прочным. Жара становилась нестерпимой. Вскоре это деревянное строение запылает костром.
У меня кружилась голова, так как жара все усиливалась. Я подумала, что это конец. Я умру, так и не узнав, за что Карлотта возненавидела меня.
Неожиданно я ощутила волну свежего воздуха. Пламя заревело. Кто-то подхватил меня на руки, и я потеряла сознание.
Старый Джетро убил Эдвина, а Молодой Джетро спас мне жизнь.
Очнувшись, я поняла, что это он стоит возле меня на коленях, вознося Богу благодарственные молитвы. — Чудо! — восклицал он. — Господь снизошел до меня и явил чудо!
Джаспер внес меня в дом и передал под опеку Салли.
Взглянуть еще раз в лицо смерти и спастись на этот раз действительно лишь каким-то чудом — это было уже чересчур для меня. Мысли мои несколько спутались, и я даже не была уверена в том, что лежу в собственной постели. Салли послала за врачом. Ожогов у меня не было, лишь небольшой волдырь на одной ладони. Но я чуть не задохнулась от дыма. Прошло всего несколько минут между поджогом беседки и появлением Джетро. Он наблюдал за нами. Видимо, он каждый день проводил многие часы в молитвах возле беседки. Он видел, как Карлотта заперла меня; он видел, как она полила маслом для ламп стены беседки и кусты вокруг нее и подожгла их. Тогда он выломал дверь и вынес меня.
Джетро чуть не обезумел. Он так долго молился, желая получить знак того, что его отец прощен и допущен на небеса, и наконец этот знак получен. Его отец отнял чужую жизнь, а ему было дано спасти чужую жизнь.
— Блажен Господь на небесах! — кричал он.
Доктор сказал, что я пережила глубокое потрясение и нуждаюсь в покое и заботливом уходе.
Действительно, я имела все основание быть потрясенной, за столь короткий срок пережив два покушения на свою жизнь. Никто, кроме Салли, не мог объяснить мой выкидыш чем-то, кроме несчастного случая, но два покушения были совершенно очевидны.
Карлтон, вернувшись домой, немедленно пришел в мою комнату.
Увидев его лицо, я тут же задала себе вопрос: неужели я была настолько глупа, чтобы сомневаться в нем? Если мне когда-нибудь и нужны были доказательства его любви, то они ясно читались в его глазах.
Карлтон встал на колени возле кровати, взял мою руку, не скрытую под повязкой, и поцеловал ее.
— Моя милая, что происходит? Разве это сумасшедший дом?
— Похоже, в нем есть безумие, — ответила я.
Карлтон уже знал о том, что я была заперта в беседке, но, услышав, что меня заперла Карлотта, он был поражен.
— Куда, черт побери, она подевалась? — спрашивал он. — Мы обязаны найти ее, пока она еще на кого-нибудь не набросилась. Должно быть, она совсем рехнулась.
Но Карлотта исчезла.
Ее долго искали, но не могли найти. Карлтон постоянно находился возле меня. Он заставил меня рассказать обо всем случившемся. Теперь я ничего не скрывала. Я излила ему все: мои сомнения, мои подозрения, мои страхи, и, пока я говорила, а он меня слушал, мы вдруг обнаружили, что столкнулись лицом к лицу сами с собой. Мы любили друг друга; никто никогда не значил для нас и не мог значить больше, чем мы значили друг для друга. Эдвин, на самом деле, не умер в этой беседке, он оживал, вставая между нами. Каждый из нас выстроил свой образ Эдвина и его роль в нашей жизни. Я убедила себя в том, что по-настоящему любила его, и, поскольку он обманул меня, я не должна никому верить. Карлтон решил, что ему никогда не удастся занять в моем сердце место Эдвина. Думаю, теперь он понял, что мы оба вели себя одинаково глупо. Почему мы позволили ложным представлениям разъедать наш брак?
Пока я лежала в своей постели, а Карлтон сидел возле меня и мы тихо говорили друг с другом, раскрывая самые сокровенные свои мысли, мы поняли главное: у нас появился шанс начать все сначала и, освободившись от оков, найти наше общее счастье.
Одна из служанок, войдя на следующее утро в библиотеку, нашла там письмо, адресованное мне.
Я вскрывала его трясущимися руками, поскольку сразу же узнала почерк Карлотты.
— Как оно к тебе попало? — спросила я.
— Оно было в библиотеке, госпожа, торчало между книг на одной из полок. Я вскрыла его.
«Дорогая Арабелла!
Я должна объясниться. Когда я подожгла беседку, то прошла в дом и стала наблюдать за происходящим из окна. Увидев, как Молодой Джетро выносит тебя оттуда, я поняла, что для меня все кончено. Помнишь, как вы с Эдвином и Харриет скрывались в потайной комнате в библиотеке? Очень немногие знают о ней. Это что-то вроде семейной тайны на случай особых обстоятельств. Я спряталась именно там. Я взяла в библиотеке бумагу и теперь пишу тебе это письмо. Не люблю оставлять дела незавершенными и поэтому не хочу бесследно исчезнуть. Поступив так, я способствовала бы возникновению одной из тех загадок, по поводу которых люди строят предположения и выдумывают легенды.
Ты знаешь, как складывалась моя жизнь. Я была непривлекательной неудачницей. Даже родителям не всегда удавалось скрыть от меня свое разочарование. Я никогда не блистала перед гостями. Помню, я как-то подслушала слова матери:» Как же мы умудримся найти для Карлотты мужа?»Тогда мне было пятнадцать лет, и я почувствовала себя настолько несчастной, что решила покончить с собой. Перерезать вены, как это делали римляне. Так что в тот раз, когда ты нашла меня стоящей на парапете, я уже не впервые собиралась лишить себя жизни. Размышления об этом несколько облегчали мои переживания.» Вот тогда они пожалеют!»— думала я, и мне было приятно представлять себе их горе. Люди, постоянно угрожающие самоубийством, чтобы шантажировать других, редко решаются на этот поступок. Но иногда наступает время, когда возврата уже нет.
Я позволила себе роскошь написать письмо, и мне приходится бороться с искушением продолжать это занятие до бесконечности. Буду более краткой.
Я думала, что выйду замуж за Чарльза Конди, но все испортила Харриет. Если бы я вышла за него замуж, то, наверное, успокоилась бы и стала самой обыкновенной женой — не слишком привлекательной, конечно, но ведь и Чарльз был не очень красив. Мы с ним подходили друг другу. О, как я ее ненавидела! Мне хотелось убить ее, но, узнав о том, что Эдвин стал ее любовником, я до некоторой степени успокоилась, так как оказалась не единственной пострадавшей. Подобные рассуждения проявляют суть моей натуры, которая вряд ли приведет тебя в восхищение.
