Бетина Крэн - Последний холостяк
– Не вам указывать, когда и с кем мне разговаривать! – огрызнулся тот, сжимая кулаки.
– Равно как и укорять темпераментную молодую женщину в бурном проявлении своих чувств в супружеской постели, – добавил граф, многозначительно глядя на Трублуда.
– Да как вы смеете! – воскликнул тот, вскочив с кресла. – Моя супруга – приличная леди!
– Да, но в первую очередь она женщина, – напомнил ему Ремингтон. – Сейчас мы говорим только о женщинах, господа! Вчера вы умоляли меня вам помочь, не так ли? Так вот, я решил внять вашей мольбе и научить вас, безмозглых и бессердечных чурбанов, как вам вернуть ваших сбежавших жен домой. Уже завтра утром кое-кто из них, возможно, снова разожжет ваш семейный очаг при условии, что вы проявите благородство, заинтересованность и щедрость. Для начала раскошелитесь на букеты цветов и конфеты. И, вручив им подарки, терпеливо выслушаете их жалобы и упреки, ведя себя при этом достойно и галантно. Если вам будет сопутствовать удача, то к концу недели вы вернете своих женушек, я же получу возможность начать приготовления к собственной свадьбе.
Все приятели повскакивали с мест и разом воскликнули:
– К свадьбе? Какой такой свадьбе? На ком же собирается жениться человек, которого все считают убежденным холостяком?
– На Антонии Пакстон! – с улыбкой промолвил Ремингтон, и лица всех слышащих это побледнели от ужаса. – Да, вы не ослышались, господа: моя избранница – дама, прозванная вами огнедышащим драконом.
Вечером того же дня, когда утренний номер «Гафлингерс газетт» был подготовлен и сдан в набор, репортер Руперт Фитч, оставшийся в опустевшей редакции один, удовлетворенно потер ладони, с гордостью надел свой новый дорогой котелок и неторопливо вышел на Флит-стрит. У подъезда он остановился и полез в карман за коробком спичек, чтобы закурить сигарету. Движение в этот час было еще довольно оживленным, и репортер не обратил внимания на экипаж, остановившийся в нескольких шагах от него у тротуара.
Пока Фитч закуривал, из экипажа выпрыгнули трое крепких мужчин, скрутили репортера и бесцеремонно потащили его к своей карете. При этом котелок свалился на мостовую, а блокнот был извлечен из кармана Фитча одним из похитителей. Успокоив свою жертву ударом в солнечное сплетение, громилы запихнули его в экипаж и куда-то увезли. Шляпа, которой бедняга так гордился, была расплющена колесами в лепешку, не-докуренная сигарета дымилась рядом.
Брошенный незнакомцами на пол, репортер едва дышал от страха. Спустя какое-то время карета перестала трястись по булыжникам и остановилась. Пленника выволокли наружу и завели в какой-то дом, где подвергли его допросу в пустой комнате, освещенной керосиновой лампой.
– Значит, приятель, ты и есть тот самый негодяй Фитч! – ослепив его ярким светом, прохрипел один из инквизиторов, здоровенный лысый тип с уродливым шрамом на щеке. – У нас есть к тебе несколько вопросов. – Он поднес к носу Фитча опасную бритву и выразительно помахал ею.
Фитч вытаращил испуганные глаза и жалобно заскулил:
– Умоляю, пощадите!
Громила ухмыльнулся и кивнул своему приятелю, имевшему более благообразный вид и одетому в дорогой костюм, явно сшитый на заказ. Тот строго взглянул на репортера и сказал:
– Успокойтесь, мистер Фитч! Вам не причинят зла. Мы – агенты специальной службы ее величества и предлагаем вам сотрудничать с нами. Будьте благоразумны, и тогда вам не придется иметь дело с Аджой.
Фитч покосился на лезвие бритвы, мерцающее в полумраке, и хрипло спросил:
– А какой мне прок сотрудничать с вами?
– Разве вам мало того, что вы исполните свой гражданский долг? – с угрозой произнес прилично одетый господин.
Фитч кивнул, прокашлялся и попытался поставить свой вопрос иначе:
– Да, разумеется, помогать слугам ее величества для меня большая честь. Однако, господа, я бы соображал быстрее, если бы имел в этом деле какой-то личный интерес.
Сердце у него едва не лопнуло, пока он дождался ответа. Покосившись на коллег, господин в дорогом костюме согласно кивнул, и репортер, успокоившись, вымучил на лице улыбку. Допрос продолжался.
– Несколько дней назад вы написали репортаж, в котором утверждали, что на графа Ландона напала на улице группа пьяных мужчин, якобы требовавших у него компенсацию за свои разбитые им браки. Нам требуются подробности этой странной истории, включая имена всех ее участников.
Фитч рассказал агентам секретной службы ее величества все без утайки, умело переплетая правду с домыслами. Затем его обыскали, забрали у него кошелек, выволокли на улицу и там бросили. Домой ему пришлось возвращаться пешком, утешаясь тем, что у него целы все ребра и нет фингала под глазом. Но больше всего согревала ему душу идея нового сенсационного очерка – о его похищении загадочными злодеями. В том, что Лондон будет этим потрясен, Фитч не сомневался.
Глава 20
– Этот проклятый букет обошелся мне в кругленькую сумму, – пробурчал, поводя головой и оттягивая воротничок, Эверстон, стоявший рядом с Ремингтоном с букетиком цветов в потной руке. В другой руке у него была коробочка, перевязанная алой шелковой лентой. – Что за дурацкая затея!
– Замолчите, Эверстон! – прошипел граф Ландон. – Мы с вами уже все обсудили, довольно хныкать! И прекратите скупердяйничать, из-за этого у вас и возникают все неприятности.
– И правда, Эверстон, не скулите! Граф прав, нельзя же трястись над каждым пенсом! – проворчал Трублуд, сжимавший в руке очень скромный букетик фиалок. – Будьте же наконец джентльменом!
Он просунул руку под жилет и почесал грудь.
Разговор этот происходил в холле особняка леди Пакстон, пока Хоскинс ходил за Антонией. В ожидании новой встречи с ней двое брошенных мужей нервничали, вспоминая свой последний визит сюда. С балкона и с лестницы их с любопытством рассматривали перепуганные обитательницы дома. Ремингтон любезно поздоровался с ними и осведомился о здоровье Клео. Ему было сказано, что больная поправляется, и это его весьма порадовало.
Вышедшая вскоре из столовой Антония замерла, узнав грубиянов, нанесших ей оскорбление, и нахмурилась.
– Вы сегодня прекрасно выглядите, любезная леди Пак-стон, – поспешил сделать ей комплимент Ремингтон и вышел вперед.
Она действительно была великолепна в синем шелковом платье, чудесным образом сочетавшемся с ее темно-голубыми глазами и с красиво уложенными локонами волос, обрамлявшими лицо, не тронутое ни пудрой, ни помадой, ни следами слез.
– Что делают эти господа в моем доме? – гневно воскликнула она, с презрением глядя на Трублуда и Эверстона, имевших наглость сначала вломиться в спальню графа Kappa, когда она лежала в его постели, а потом и в ее собственные владения, требуя вернуть им их беглых жен.
