Сара Ларк - Земля белых облаков
Несмотря на молчаливость остальных, Джордж был доволен тем, как он провел этот вечер. Джеральд охотно рассказывал о жизни на ферме, и Джордж убедился: то, что он слышал об «овечьем бароне» в Крайстчерче, вполне соответствовало истине. Старый Уорден прекрасно разбирался в овцеводстве, очень удачно подгадал с покупкой коров и содержал свою ферму в полном порядке. Сам Джордж, впрочем, предпочел бы разговаривать за ужином не только с Джеральдом, но и с красавицей Гвинейрой; да и Лукас показался ему вовсе не таким скучным, каким его описывали Питер Брюстер и Реджинальд Бизли. Гвинейра успела признаться гостю, что портреты в гостиной написал ее супруг. И хотя она сказала об этом нерешительно и даже немного насмешливо, Джордж рассматривал полотна с чувством глубокого уважения. Он не считал себя большим знатоком искусства, но часто посещал лондонские вернисажи и аукционы. Такой художник, как Лукас Уорден, наверняка нашел бы там почитателей и при определенной доле везения мог бы добиться славы и богатства. Джордж раздумывал, может ли он позволить взять некоторые его картины с собой. В Лондоне для них точно найдутся покупатели. С другой стороны, старый Уорден мог воспринять это как насмешку. Художник в семье ему был абсолютно не нужен.
Как бы там ни было, этим вечером разговор до темы искусства не дошел. Джеральд не давал никому, кроме себя и Джорджа, вставить в разговор хоть слово, выпил целую бутылку виски и, кажется, даже не заметил, что Лукас при первой возможности извинился и поднялся к себе. Гвинейра покинула стол еще раньше, сразу же после окончания ужина, сказав, что ей нужно уложить ребенка в постель. Значит, няни у девочки не было, что показалось Джорджу довольно странным. В конце концов, сын Джеральда получил классическое английское образование. Это сразу бросилось коммерсанту в глаза. Почему же старый Уорден не спешил дать его внучке? Ему так не понравились результаты? Или же все дело было в том, что Флёретта «всего лишь» девочка?
Зато на следующее утро Джордж вдоволь наговорился с супружеской четой Уорденов. Джеральд не спустился к завтраку — во всяком случае, в положенное время. Вчерашние возлияния, судя по всему, не прошли для него даром. Без старика Гвинейра и Лукас вели себя более расслабленно и естественно. Лукас осведомился о культурной жизни Лондона и, похоже, очень обрадовался, когда услышал от Джорджа что-то большее, чем «довольно возвышенно» и «весьма поучительно». А после похвалы портретов, украшавших гостиную, молодой человек, казалось, расцвел и сразу же пригласил Джорджа в свою студию.
— Можете заходить ко мне в любое время! Сегодня утром вы, полагаю, поедете осматривать ферму, но после обеда...
Джордж неуверенно кивнул. Поездка по ферме и правда была обещана ему Джеральдом, и молодой коммерсант был в ней очень заинтересован. В конце концов, Киворд-Стейшн была лучшей фермой Южного острова, на которую здесь все равнялись. Однако Джеральда нигде не было видно...
— О, я могу поехать с вами, — внезапно предложила Гвинейра, когда Джордж сделал осторожное замечание по поводу отсутствия ее свекра. — Лукас, разумеется, тоже... но я вчера весь день не выходила из дома. Поэтому, если моя компания покажется вам приятной...
— Разве компания такой прекрасной леди может показаться кому-то неприятной? — галантно произнес Джордж, хотя и не считал, что поездка с дамой может оказаться для него хоть чем-нибудь полезной. Все-таки он рассчитывал при знакомстве с фермой получить от старого Уордена какие-то полезные сонеты и ознакомиться с его взглядами на животноводство и обработку земли. Тем большим было удивление Джорджа, когда он спустя час встретился с Гвинейрой в конюшне.
— Пожалуйста, оседлайте для меня Моргэн, мистер Джеймс, — приказала она главному пастуху. — Кобылу необходимо как можно скорее объездить, но я не хочу брать ее, когда со мной Флёр, потому что она слишком порывистая...
— Хотите сказать, молодой человек из Лондона способен управиться с вашей порывистостью? — насмешливо спросил пастух.
Гвинейра наморщила лоб. А Джордж задался вопросом, почему она не спешит отчитать наглеца?
— Надеюсь, — сказала вместо этого Гвин. — Иначе ему придется ехать сзади. А из седла он не выпадет, я уверена. Можно оставить Клео с вами? Ей это, конечно, не понравится, но поездка обещает быть долгой, а она стала слишком неповоротливой.
Маленькая собачка, которая всегда следовала за Гвинейрой, похоже, все поняла и, погрустнев, опустила хвост.
— Это будут последние щенки, Клео, обещаю! — попыталась утешить ее Гвинейра. — Мы с мистером Джорджем проедемся до каменных воинов. Посмотрим, удастся ли нам увидеть пару юных баранов. Что-нибудь нужно сделать по дороге?
Лицо молодого пастуха исказилось, словно от боли. Или эта гримаса означала насмешку — вполне ожидаемую реакцию на предложение женщины сделать что-нибудь полезное для фермы?
Как бы то ни было, главный пастух ничего не ответил, в то время как другой работник воспринял предложение хозяйки как что-то само собой разумеющееся.
— Да, мисс Гвин. Один из молодых баранов, красавец, которого мистер Джеральд пообещал мистеру Бизли, постоянно отделяется от остальных. Прыгает вокруг овцематок и баламутит нам всю отару. Может быть, вы пригоните его назад? Или сразу двух, которых мы обещали Бизли. Тогда на дальних пастбищах точно будет тишь и благодать. Ты же не против, Джеймс?
Главный пастух покачал головой.
— На следующей неделе их все равно придется отогнать хозяину. Хотите взять с собой Даймона, миссис Гвин?
Услышав свое имя, из угла конюшни вышел большой черно-белый пес.
— Нет, я возьму Кассандру и Катриону, — ответила Гвинейра. — Посмотрим, как они справятся с заданием. Мы ведь довольно долго их дрессируем.
Обе собаки очень походили на Клео. Гвинейра представила их Джорджу как дочерей своей любимицы. Ее слишком порывистая кобыла тоже была выращена здесь и получена от двух лошадей, которых Гвин привезла из Англии. Женщина ездила на ней в мужском седле, и Джорджу опять показалось, что хозяйка фермы и главный пастух, выводивший кобылу, обменялись странными взглядами.
— Вы могли бы приготовить для меня и дамское седло, — заметила Гвинейра. Очевидно, при лондонском госте она предпочитала соблюдать приличия.
Джордж не услышал, что ответил мужчина, но увидел, как Гвинейра покраснела от гнева.
— Пойдемте, на этой ферме вчера многие работники хватили лишку! — сердито выпалила она и пустила кобылу рысью. Сбитый с толку Джордж последовал за ней.
МакКензи остался стоять на месте. Ему хотелось влепить себе пощечину. Как он мог такое сказать? Собственные дерзкие слова крутились у него в голове: «Извините. Ваша дочь думала, что вы предпочитаете седла «для настоящих людей». Но если сегодня миледи решила поиграть в самку...»
