Второй встречный - Оксана Зиентек
Я вспомнила сплетни, доходящие до нас незадолго до моей свадьбы. Будто в столице раскрыли какой-то заговор, и несколько столичных вельмож попалось на измене. Мы тогда еще долго судачили на тему, сколько правды в этих страшных историях и кто из рассказчиков сколько приукрасил по дороге. Шутить сразу расхотелось.
К тому же, я вспомнила, сколько сплетен ходит об Анне. Из-за того, что никто в Горнборге лично не знаком с ее бароном, некоторые предпочитают верить, что его и вовсе нет. Если в свадьбу с принцем наши еще поверят (наверное, новость о свадьбе в королевской семье скоро дойдет до любого захолустья), то когда я напишу, как мы с принцем за одним столом ели травяную похлебку, меня сочтут сумасшедшей вруньей.
Пожелав всем удачного дня, я поспешила на торг. С умным видом походила между телегами, на которых купцы-венды разложили товар, хотя вспомнить «городские» цены на товар так и не смогла. Но не обязательно же всем об этом знать, правда? Встретила старосту и попросила-таки его присмотреть за ушлыми гостями, на что получила довольный ответ, что гости и так под присмотром.
Если верить Виту, купцы не соврали. Товар они действительно привезли, скорее, как повод приехать, поэтому старались расторговаться быстрее. Мне то и дело попадались довольные сельчане, удачно купившие ту или другую мелочь для хозяйства. Многие заговаривали о том, чтобы приглашать купцов почаще. Таким пришлось напоминать, что право проводить ярмарки даруется высочайшими указами, не все в нашей воле.
— Ох, да неужто Вам кто-то теперь откажет!? — Выразила общую мысль она из крестьянок.
Я только пожала плечами. Может, и не откажут, но наверняка сочтут выскочкой, из милости принятой в «высокие» семейства и вовсю пользующуюся чужими привилегиями.
Увлеченная общей суетой, купила отрез яркой шерстяной ткани на юбку и новый пояс для Хайко. Как-нибудь найду способ передать. За пояс пришлось поторговаться. Причем, торг у нас получился смешным: купец изо всех сил старался вручить мне этот пояс в подарок, а я торговалась, стараясь убедить торговца принять хоть столько-то. В итоге, денег с меня взяли, но судя по похвальному кивку старосты, обошлась мне эта обновка непомерно дешево.
И еще одно дело решилось удачно.
— Да кто ж господ заставит особого дня ждать? — Искренне удивилась старостина на мой вопрос о хлебе. — Печь стоит, пользуйтесь, когда надо.
— Отлично! — Обрадовалась я. — Вы тогда скажите всем, что я завтра печь буду. Мало ли, вдруг еще кому-нибудь надо.
— Так-то всем сразу надо будет. — По-доброму усмехнулась женщина. — Чужими дровами чего ж не попользоваться?
— Так и печь зазря топить жалко[18]. — Не согласилась я. — Как-нибудь разберемся.
— Э-э, нет, госпожа. — Покачала головой старостина. — Вы зазря народ не балуйте. Собирайте свое хозяйство: Ружку там, с ее постояльцами, Баську с выводком… Как раз пока печь выстынет, все успеют.
Поблагодарив женщину за мудрый совет и поболтав ее немного о том-сем, я пошла домой, чтобы заняться приготовлениями к выпечке. Надо будет закипятить воды, ошпарить и основательно вымыть бочку для опары. Где-то там в кладовке стоит горшочек с кислым тестом… — Я улыбнулась, вспомнив день сватовства, — Надеюсь, в этот раз Айко не додумался перевести его на чьи-то штаны.
Придя домой, отправила Фолькера к колодцу за водой, а Хедвиг — домой и к Марьяне, сказать, чтобы заводили опару, если хотят завтра полакомиться свежим хлебом. Сама же пока занялась обедом. Надо бы приготовить что-то сытное и вкусное. Хочется праздника.
Пока готовился обед, пока грелась вода, я села писать письмо домой. Но работа застопорилась с первых ж строк. Кому писать? С братом мы, вроде, расстались по-хорошему, но для задушевного разговора этого было мало. На мать мне было грех жаловаться, она, хотя и не любила лишнего баловства, старалась относиться ко всем по-справедливости. Но что-то надломилось между нами, когда она ушла к Хельге. Понятно, что ушла не по доброй воле, понятно, что нас с собой тащить было некуда… Но то, как она это сделала, словно бы воочию показывало, что она свой материнский долг считает выполненным, дальше наши дела ее не касаются.
Хайко не напишешь мимо остальной семьи. А Ирмгард, наверное, до сих пор не может пережить, что у кого-то в жизни сложилось лучше, чем у нее. Уж сестрицын-то характер мне хорошо знаком. В общем, оказалось, что имея кучу родственников, написать я могу одной только Хельге. Ей и адресовала я свое письмо.
«Здравствуй, дорогая Хельге!
Хвала Творцу, до места мы добрались благополучно. Поселиться пока, правда, пришлось в обычном крестьянском доме, потому что большой господский дом проще построить заново, чем приводить его в порядок. И уж точно там нельзя сейчас зимовать.
Селяне встретили нас вполне сердечно, хотя и привыкли за последние пять лет все решать самим, без хозяина. С соседями тоже пока ссор на возникало…»
Прервавшись, я задумалась. Писать ли о Его Высочестве? Если да, то что? Ведь он не просто так предупреждал. И сейчас во мне боролись осторожность и желание похвастаться. В итоге, осторожность победила.
«… Дорогая Хельге! Если ты еще не знаешь, спешу порадовать тебя новостью. Наша Агата удачно вышла замуж и теперь живет в столице. Ее муж недавно посетил нас проездом, очень приятный молодой человек. Даже не ожидала от человека с таким высоким титулом. Но, думаю, подробности тебе сообщит сама Агата, не буду лишать ее удовольствия.»
Этим я пока и ограничилась, перейдя на более безопасные темы: цены на шерсть, подготовка к зиме, урожай и, конечно, приветы многочисленным родственникам и знакомым. Закончив письмо Хельге, написала еще короткую записку для Агаты. Было бы не очень вежливо, не поздравить ее с замужеством, раз уж Его Высочество сам предложил.
Больше ничего такого писать не стала. Не хотелось бы оказаться в числе тех родственников, что за столько лет ни разу не поинтересовались, как живется падчерице барона, но дружно бросились напоминать о себе принцессе. Да и что писать-то? Если Хельге с мужем будут интересны наши хозяйственные дела,
