Мэри Бэлоу - Смятение чувств
И все-таки Ребекка выглядела настолько изможденной, что была почти неузнаваема. Неужели только потому, что ей так долго недоставало Чарльза? Но эту печаль могла бы хоть как-то ослабить радость, безудержная радость от возвращения возлюбленного. Почему же этого не происходит? Что здесь не так?
– Я лучше поднимусь наверх и скажу няне, что Чарльз остался с Ребеккой и что его принесут попозже, – промолвил Дэвид, резко повернувшись и направившись к лестнице.
– Сразу же после этого приходите в гостиную попить чаю, – сказала Луиза.
* * *
Он был мягкий и теплый и пахнул пудрой и мылом. Он явно вырос и потяжелел, хотя, возможно, это было только в ее воображении. Он просто не мог так вырасти за месяц. Чарльз мертвой хваткой держался за шею Ребекки, и не было никаких признаков того, что он вскоре собирается перестать плакать.
Вряд ли когда-либо в своей жизни она испытывала большее счастье. Ей доводилось и страдать, но она с этим справлялась. А счастье, истинное счастье случается в жизни так редко. Ребекка знала по опыту, что следует с благодарностью пользоваться каждым таким моментом. Вот и сейчас она наслаждалась каждым мгновением своего счастья.
– Тише, милый мой, тише, – напевала она своему сыну. – С твоей мамой ты в безопасности. Тебя никто не собирается отнять. На свете, мой миленький, только ты и мама. Ш-ш…
Она укачивала сына, нежно разговаривала с ним, терлась щекой о его мягкие волосики и прислушивалась, как его плач переходит в сонные всхлипы, прерываемые молчанием. Чарльз удобнее устроился щекой на плече Ребекки. Он издавал все меньше звуков, его тельце потеплело, и вскоре Ребекка поняла, что он заснул. Она продолжала укачивать его.
Через спинку кресла была перекинута забытая шаль Луизы. Ребекка взяла ее, поуютнее устроилась в кресле и убаюкивала сына. Она укутала его в шаль и полностью отдалась своей новой радости – держать на руках спящего ребенка. Раньше она всегда укладывала сына, как только он засыпал. Она где-то вычитала, что можно испортить ребенка, если слишком долго держать его на руках. Но сейчас она и гроша ломаного не дала бы за все эти умные теории. Она была готова сидеть здесь все время, пока сыночек спит. Она держалась бы за свой маленький кусочек счастья столько, сколько смогла бы.
Во сне Чарльз широко раскрыл рот. Ребекка слышала его глубокое и ровное дыхание.
Примерно через полчаса в комнату на цыпочках вошла Луиза и поставила у локтя Ребекки чашку чая и кусок кекса. Луиза улыбнулась, ничего при этом не сказав, и импульсивно наклонилась вперед, чтобы поцеловать Ребекку.
Вновь оставшись одна, Ребекка откинула голову назад и сомкнула глаза.
Она задумалась: "Дэвид потерял в весе. Лицо у него опять худое и строгое, глаза холодные. Он снова выглядит в значительной мере таким, каким был, возвратившись домой с войны. Он явно страдает. Возможно, в нашем браке и не было любви, а только влечение, но он был важен для Дэвида. Он страдает.
Бедный Дэвид. Наверное, он виновник всех страданий – моего, Джулиана, своего собственного. Но за свои грехи ему приходится дорого платить. Слишком дорого".
Глава 26
Ночные раздумья привели Дэвида к решению не задерживаться в Крейборне. Он вернется за Чарльзом спустя неделю, а может быть, две. Отец сказал ему, что одобряет намерение Джулиана как можно скорее увезти отсюда Ребекку. Можно с уверенностью предположить, что они покинут Крейборн через одну-две недели. До этого времени, сказал граф, Чарльзу следует оставаться с матерью, пусть даже самому Дэвиду и будет без него тяжело.
Весь остаток дня Ребекка провела с сыном. Она просидела с ним в салоне, пока он спал, держа его, по словам Луизы, на руках, а потом отнесла его в детскую комнату, где с ним играла, кормила его, убаюкивала на ночь. Дэвид же туда не приходил.
Он поднялся в детскую комнату утром. Дэвид надеялся, что в такое раннее время успеет посмотреть на Чарльза до прихода Ребекки. Но он уже застал ее лежащей на полу на спине. Кэти устроилась у нее на животе, а Чарльз ползал вокруг головы матери и улегся ей на лицо. Ребекка была необычно взъерошена. Она смеялась.
Дэвид постоял в дверях минуту-другую, пока сын не заметил его и не пополз к нему. Ребекка подняла Кэти и поставила ее на ноги, отряхнула свою пышную юбку и попыталась привести в порядок волосы. По сравнению со вчерашним днем ее лицо не было таким бесцветным. На Дэвида Ребекка не смотрела.
Дэвид поднял на руки сына. Чарльз немного позабавился с цепочкой его часов и подергал отца за волосы, а потом вывернулся из его объятий. Он пополз мимо Кэти к двум их няням, которые сидели в углу и болтали.
– Чарльз выглядит хорошо, – сказала Ребекка, остановив взгляд где-то на галстуке Дэвида. – Я беспокоилась, когда узнала, что он переболел корью.
– Болезнь протекала довольно тяжело, – ответил Дэвид.
– Ты, Дэвид, должен был уведомить меня, – упрекнула его Ребекка. – Я должна была знать о его болезни.
– Я велел сиделке повременить, – сказал он. – Я не хотел, чтобы ты расстраивалась из-за того, что Чарльз в Стэдвелле, а ты здесь.
– Я бы приехала, – возразила Ребекка. Еще несколько минут назад, играя с детьми, она казалась бодрее и румянее, но сейчас выглядела снова такой же бледной и изможденной, как и вчера. Похоже, она все-таки чувствует себя несчастной.
– Сегодня во второй половине дня я возвращаюсь поездом домой, – сказал Дэвид. Ребекка посмотрела ему в глаза. – Нет-нет. Чарльз останется здесь на одну-две недели. Тебе удобнее будет общаться с ним, когда я уеду. Тем не менее нам нужно обсудить несколько вопросов. – Дэвид заметил, что обе пожилые няни умолкли, хотя болтовня Кэти, должно быть, мешала им подслушивать.
– Может быть, нам лучше поговорить в другом месте? – спросил Дэвид.
Какое-то мгновение Ребекка колебалась, а потом подошла к нему. Он открыл перед ней дверь и обнял Ребекку за талию. Жест этот был столь привычным, что Дэвид не осознавал, что делает, до тех пор, пока Ребекка не отстранилась от него и не пошла впереди по коридору, который вел в другую гостиную.
Дэвид прикрыл за ними дверь.
– Чарльзу нужны мы оба, – начал он. – А нам обоим нужен он. Следовало бы, Ребекка, прийти к какой-то договоренности. Пусть наш сын проводит часть времени с каждым из нас. Самого Чарльза такой план, конечно, не полностью удовлетворит, однако в нынешних обстоятельствах это наилучший выход.
– Ты хочешь разрешить мне проводить с сыном какое-то время? – спросила Ребекка. Она снова смотрела на его галстук.
– Конечно, – ответил он. – Ты его мать. Ты вчера убедилась, как он скучает по тебе, и мне стало до боли ясно, как сильно ты скучаешь по нему. Совершенно не нужно, чтобы и ты, и Чарльз так мучились. В конце концов ни один из вас не заслужил такого наказания.
