Джейн Фэйзер - Безжалостное обольщение
— Это поможет прочистить тебе мозги, — пробормотала она, шаловливо прижимаясь к нему и не обращая никакого внимания на присутствие посторонних.
— Тогда марш вниз. — Доминик резко оборвал ее фривольные заигрывания, взяв за плечо и развернув к лестнице. — У нас очень мало времени.
— Будь посерьезнее, — фыркнула Женевьева, скользя по палубе, в то время как Доминик весьма решительно подталкивал ее.
— Я совершенно серьезен, — ответил он с вежливой улыбкой. — Никогда не был так серьезен. Насколько я помню, это ты начала.
— Но ты должен вести корабль! — Женевьева была взволнована и нервно смеялась, а он тащил ее в каюту, не обращая внимания на напоминание о капитанских обязанностях.
— Ну, поторопись же! — Доминик сел на кровать, быстро снял сапоги и носки, встал, чтобы стянуть бриджи, отбросил сюртук и рубашку на стул и бухнулся в постель, откровенно рассматривая Женевьеву.
Такой неожиданный поворот событий выбил ее из колеи настолько, что она едва справлялась с пуговицами и крючками на платье, а глаза ее между тем скользили по обнаженному телу на кровати — обнаженному и мощно восставшему…
— Ты просто сумасшедший, — выдохнула она, стягивая платье через голову. — А что, если ты кому-нибудь будешь нужен?
— Я думал, что кое-кому я уже нужен, — лениво улыбнувшись, пробормотал Доминик. — Разве не поэтому мы здесь? Я всегда к твоим услугам…
Женевьева захихикала от возбуждения. Он лежал на постели, предлагая ей себя так, словно она была пашой в женском обличье со своим мужским гаремом. Раздевшись, Женевьева подошла к кровати и остановилась. Она пожирала взглядом это стройное, бронзовое, сильное мужское тело.
— Это все ваше, мадам, — улыбнулся он и заложил руки за голову. — Прошу вас.
Медленно облизывая губы, Женевьева кивнула, потом, опустившись рядом с кроватью на колени, начала касаться его тела, исследовать его, словно то было нечто таинственное и доселе ей неизвестное. Он лежал совершенно неподвижно, в то время как ее трепетные руки скользили по упругим мышцам его живота, крепко сжимали жилистые бедра. Доминик не шелохнулся до тех пор, пока Женевьева не заключила в свои ладони корень его мужского естества и не начала медленно, а потом чуть быстрее тереться о него шелковистым бедром. Все сдерживающие оковы отлетели, Доминик тихо застонал, и Женевьева, удовлетворенно улыбнувшись, легко опустилась на его незыблемо восставшую мужскую плоть.
Бирюзовые глаза загорелись огнем, однако руки Доминик по-прежнему держал за головой, предоставляя Женевьеве вести свою партию. Ей такая полная пассивность, очевидно, доставляла не меньшее удовольствие, чем ему. Но внезапно эта пленительная игра была прервана громким стуком в дверь.
— Месье? — послышался голос боцмана.
Женевьева замерла, глаза тревожно расширились, однако Доминик лишь ободряюще улыбнулся.
— Через десять минут, — крикнул он тем голосом, которого не ослушался бы ни один матрос, даже если бы корабль в этот момент шел ко дну.
— Не останавливайся, — спокойно сказал он Женевьеве, — у тебя есть еще десять минут. Похоже, я там очень нужен.
Это рассмешило ее, и она наклонилась, чтобы поцеловать Доминика, жадно обхватив его губы своими, как это обычно делал он, и продолжая с нарастающей скоростью ритмично двигаться, при этом оба испытывали огромное наслаждение, смеялись и наконец вместе пришли к финальному взрыву.
Доминик ласково шлепнул ее по попке и легко снял с себя.
— Надеюсь это удовлетворит твой ненасытный аппетит хотя бы на несколько ближайших часов, потому что мне действительно нужно вести корабль. — Проворно соскочив с постели, энергичный, как и прежде, он быстро оделся, в то время как Женевьева, томная и расслабленная, как всегда после мгновений любви, лежала и лениво наблюдала за ним. — Соберись-ка теперь, фея, и ты. Тебе ведь нужно покормить гостей.
— Здесь или на палубе? — Женевьева села и, сладко потянувшись, вздохнула.
— Здесь. Я не хочу, чтобы они болтались наверху. Ты сумеешь сыграть роль гостеприимной хозяйки, правда ведь? А я поем на палубе.
— О, Доминик, нет, — всполошилась Женевьева, испуганная такой перспективой. — Разве они не могут поужинать одни? В конце концов, это ведь чистая случайность, что я здесь. На любом другом корабле они и не ждали бы, что кто-то станет их развлекать.
— Но ты здесь, — напомнил он, — и будешь делать свое дело, как любой другой член команды, не так ли, Женевьева? Она наморщила носик от невольного отвращения:
— Да, наверное. Ты хочешь, чтобы они тебе не мешали, и я должна об этом позаботиться.
Доминик утвердительно кивнул:
— Умница. Пусти-ка в ход все свои неотразимые чары, и, если удача нам улыбнется, мы будем в открытом море раньше, чем они решат подышать свежим воздухом после ужина. — Короткий, крепкий поцелуй — и он ушел, оставив ее переодеваться, прибирать каюту, а потом инспектировать кладовку и готовить аппетитный ужин.
На палубу Женевьева вышла в тот момент, когда поднимали якорь. Как всегда, она старалась держаться подальше от Доминика и обращать на себя как можно меньше внимания. Оба штатских, напротив, околачивались возле рулевого и энергичной жестикуляцией сопровождали проход других судов мимо «Танцовщицы», особенно «Непостоянного» с императором на борту. Женевьева видела, что Доминика это раздражает, он время от времени начинал нервно ходить по мостику, но его вельможные пассажиры все время вертелись рядом, забегая вперед, заслоняя ему обзор и задавая глупые вопросы.
— Месье, должен просить вас спуститься вниз, — наконец сказал Доминик, четко выговаривая каждое слово. — Мне предстоит проложить курс для всей флотилии, а я не смогу этого сделать, если вы все время будете бубнить мне в уши.
Мэр недовольно фыркнул и потребовал, чтобы Доминик извинился за столь оскорбительное выражение.
Вместо этого мэр получил безоговорочный приказ немедленно покинуть мостик и не появляться на нем до тех пор, пока его не позовут. Поняв, что, как бы ей этого не хотелось, настала очередь вступать в игру, Женевьева подошла, очаровательно улыбнулась и предложила господам выпить вина и поужинать. Поскольку ее приглашение позволяло инспектирующим сохранить лицо, они дали увести себя с мостика, и Доминик со штурвальным облегченно вздохнули.
Два часа Женевьева провела в невыразимой тоске, слушая выспренние разглагольствования своих гостей. Она рвалась на палубу, но была уверена, что, если появится там слишком рано, хозяин «Танцовщицы» просто отошлет ее назад, продолжать исполнение порученных им обязанностей. После роббера в вист на троих мэр и его заместитель стали обнаруживать явные признаки нетерпения, и Женевьева предложила всем вместе подняться наверх, но оставаться при этом на корме, где они никому не будут мешать. Ее спутники вспылили в ответ на такое предложение, но быстро вспомнили голос и взгляд пирата, прогонявшего их с мостика, и, ворча, неохотно согласились.
