Фиби Фиджеймс - Серебряный ангел
— Спасибо, Рамон, — поблагодарил Таггарт своего конюха, выпрыгнувшего из поданного им кабриолета. — Мы вернемся к ужину.
С этими словами он вскочил на место Рамона и протянул руку Брайди. Она загорела после пребывания на солнце, и на лице ее высыпала целая россыпь золотых веснушек. Тагу вдруг захотелось затащить ее в конюшню и поцеловать каждую веснушку.
Но вместо этого, он помог Брайди взобраться в кабриолет, задержав руки на ее бедрах несколько дольше необходимого. Когда же она покачала головой и с улыбкой погрозила ему пальцем, Таг рассмеялся.
И только после того, как Рамон вложил ему в руки какой-то сверток, Таггарт понял, что конюх стал свидетелем его сцены с Брайди.
— Что это?
— Это велела передать вам Мария, — объяснил Рамон, запинаясь. — Чтобы вы могли перекусить в дороге.
— Это просто замечательно! — сказала Брайди, высунувшись из кабриолета. — Обязательно поблагодари ее за нас, Рамон.
Конюх, улыбаясь, кивнул и, сняв шляпу, махал ею до тех пор, пока кабриолет не скрылся из вида.
— Что собой представляет Прескотт? — спросила Брайди, когда они проехали первый поворот и приблизились к каньону Джуноу.
Таг рассказал ей о Виски Роу и других, не очень спокойных районах города, но потом решил, что для дамской психики этого вполне достаточно и поведал о более цивилизованных местах Прескотта, являвшегося административным центром их округа и насчитывавшего несколько богатых особняков и муниципальных зданий.
— Прескотт, больше, чем какой-либо населенный пункт в Аризоне, напоминает восточный город, — сказал Таггарт, объезжая выбоину на дороге. — Прежде всего, как приедем, мы направимся в здание суда. Хочу привлечь Ника к ответственности. Не знаю, выйдет ли у меня что-нибудь из этой затеи, ибо мы вряд ли сможем доказать его вину, но я хочу, чтобы наше заявление хотя бы зафиксировали. Пусть бы негодяя немного припугнули, — и то ладно. Думаю, этого будет вполне достаточно, чтобы он покинул наш город и никогда уже не возвращался. А потом, я хотел бы зайти на телеграф, чтобы отбить парочку телеграмм.
— Дать ответы на те, которые ты получил вчера?
Таг постарался сдержать улыбку.
— На те и некоторые другие.
— Но ведь в Потлаке нет телеграфа, как же тогда туда пришли вчерашние телеграммы?
Прежде чем ответить, Таггарт заставил лошадь объехать яму внушительных размеров.
— Их посылают дилижансом в те дни, когда он следует из Прескотта в Потлак. По выходным же дням телеграммы и письма отправляют любым другим транспортом, направляющимся в нашу сторону. А это, как правило, грузовые дилижансы или повозки с рудой.
— Таг?
— Да?
— А как давно уже Рут… Как давно Рут и Абнер… дружат?
— Примерно лет пять. Или шесть. А ты что, только об этом узнала?
— Но ведь ничего другого, кроме рычания, бедный Абнер от нее не слышит! Да и сам он ведет себя так, словно… А вообще, я за них рада. Правда, не совсем понимаю их отношения.
Рука Тага соскользнула с плеча девушки и осторожно погладила сбоку ее грудь. Его охватило непреодолимое желание просунуть руку под платье Брайди и весь остаток пути до Прескотта сжимать в ладони ее грудь.
— Таг?
Он откашлялся, стараясь вспомнить, о чем они только что говорили.
— Думаю, им так больше нравится. Они ведут себя подобным образом уже давно.
Брайди вздохнула и опустила голову на плечо Таггарта.
— Мне кажется, — сказала она. — Мне кажется, что и сама жизнь здесь не совсем такая, к какой я привыкла. Здешние люди способны на самые непредсказуемые поступки, на которые вряд ли решились бы… живи они в каком-то другом месте.
— Угу, — пробормотал Таг, слушая спутницу лишь вполуха. Он думал сейчас о том сюрпризе, который преподнесет ей немного попозже. А еще, ему неодолимо хотелось распахнуть ворот ее платья. Боже милостивый! Он, Таггарт Слоан, взрослый мужчина, становится в присутствии этой женщины безголовым мальчишкой! Интересно, как долго такое будет с ним продолжаться?
Консуэла вернулась в дом к полудню. Она проснулась около десяти утра, хотя обычно пробуждалась намного раньше. Спать на крыльце было не очень-то удобно, и потому она чувствовала себя разбитой. К тому же раскалывалась голова от выпитого ночью виски. Промаявшись таким образом все утро, девушка решила, что ей ничего другого не остается, кроме как найти в себе силы и подняться в город, чтобы купить в лавке несколько апельсинов. Эти фрукты иногда помогали ей в подобных случаях.
Кое-как дотащилась Консуэла до лавки и купила там три апельсина. И услышала одну очень любопытную новость, о которой размышляла всю дорогу домой.
Спускаясь с холма, она съела пару апельсинов, из-за чего сделались липкими ее руки. Придя домой, она ополоснула их в ведре с водой, стоявшем у плиты, и, вытирая ладони о юбку, посмотрела на Ники.
Он все так же спал на ее кровати. Ночью его рвало и теперь в комнате стоял омерзительный запах. Консуэла подумала, что не будет сожалеть, если Ники оставит ее и скроется куда подальше. Пусть даже и навсегда.
Подняв ведро с водой, она подошла к кровати и вывернула его на голову спящего.
Ник моментально вскочил и, чертыхаясь, замахал кулаками. Девушка успела отпрыгнуть в сторону, повесив ведро на руку.
— Доброе утро, Ники, — произнесла она сладким голоском. — Хорошо ли ты спал?
Мокрый с головы до ног, но вполне протрезвевший, он медленно сел. И, словно собака, вылезшая из воды, стал отряхивать с волос воду. Потом, обхватив голову руками, исподлобья взглянул на Консуэлу и зло бросил:
— Сука.
Она уселась на стул, стоявший у противоположной стены, и положила ногу на ногу.
— Начинается новый день, Ники. И я принесла тебе хорошие новости.
Ник провел рукой по своим мокрым волосам и тихо застонал.
— Таггарт и та женщина уехали в Прескотт! — торжественно объявила Консуэла.
— Ну и что с того? — спросил он, не поднимая головы.
— А то, что пришло время отомстить им, Ники Я придумала для тебя план.
— Иди к черту, — проворчал тот.
Консуэла вытащила из кармана третий апельсин и стала его чистить.
— Ты ведь ненавидишь Слоана, правда?
Ник ничего не ответил.
— Я думала об этом, Ники. Когда ты слишком сильно кого-то ненавидишь, то недостаточно просто увидеть его мертвым, потому что мертвые уже не могут страдать. Не так ли?
Мэллори медленно поднял голову и уставился на нее.
— Что за чертовщину ты несешь?!
Консуэла вложила в его руку апельсин.
— Съешь, — сказала она и снова вернулась к стулу, на котором сидела. — От этого тебе полегчает.
