Шеннон Дрейк - Неистовая принцесса
— А когда мы пили из еще одного кубка? ― спросил он, и Фаллон покраснела.
Вильгельм поднялся, чтобы произнести речь. Он поблагодарил тех, кто его поддерживал, затем стал говорить о лучшем будущем Англии, лучшем будущем Нормандии и об их великом союзе. Он говорил долго, и Фаллон отвлеклась. Внезапно она увидела, что он смотрит на нее, подняв кубок, и пришла в смятение.
— Таким образом, друзья мои, я приветствую леди Фаллон, ибо она закладывает фундамент нашего будущего. Она носит в своем чреве нормандского ребенка, семя великого и мужественного рыцаря. Это плод нашего великого начинания. Дочь Гарольда дает жизнь первому человеку из нового поколения. За ваше здоровье, леди Фаллон!
Глаза всех присутствующих в этот момент были устремлены на Фаллон, и она испытала чувство стыда. Она схватила кубок и в ярости поднялась, чтобы выплеснуть красное как кровь вино в лицо этому надменному нормандскому ублюдку. Но кто-то схватил ее за руку. В бешенстве она выплеснула вино вправо ― в лицо Аларику. Он вырвал кубок из ее рук. В зале повисла тишина. Фаллон била дрожь, когда она наблюдала за тем, как Аларик вытирал лицо, стиснув зубы и сверкая глазами. Сейчас он ударит ее. Но она не будет раболепствовать. Она ждала, и все в ней, казалось, звенело от напряжения.
Но он не ударил. Аларик схватил ее и заключил в объятия. Его губы прижались к ней жгуче и крепко, руки скользнули по ее телу.
Зал взорвался криками одобрения. Раздались шутки на французском языке, крепкие и соленые, о нормандском ловкаче, который усмирил саксонскую ведьму.
Поцелуй его был жестоким. В нем не было и намека на нежность. Фаллон не могла дышать или шевельнуться, и, хотя она тосковала по его губам, это было не то, о чем мечталось. Когда Аларик наконец оторвался от нее, она зашаталась и едва не упала.
Она едва не упала, но Аларик успел подхватить ее.
— Вы извините нас, сир? — сказал он, обращаясь к Вильгельму. — Думаю, день был слишком тяжелым для леди.
— Да, конечно, Аларик, — кивнул Вильгельм, позволяя графу удалиться. Фаллон готова была провалиться от стыда, слыша в зале скабрезные шутки.
Аларик протащил Фаллон по коридору. Дверь содрогнулась, когда он ударил в нее плечом. Он бросил принцессу на кровать и повернулся, чтобы умыться. Фаллон молча смотрела в потолок.
— Это было глупо, — наконец нарушил молчание Аларик.
— Я хотела выплеснуть вино в лицо Вильгельму.
— А вот это было бы совсем уж глупо. — Он стоял спиной к ней. — Фаллон, ты не какая-нибудь крестьянка, которую я подобрал. Ты дочь Гарольда, и Вильгельм преследует свои интересы, делая ставку на тебя.
— Я полагала, что я твоя собственность, — язвительно сказала она и провела языком по опухшей губе.
— Ты и есть моя. И я отвечаю за тебя.
Поколебавшись, она оперлась на локоть и тихонько спросила:
— Теперь у тебя не будет со мной проблем. Ты ведь меня отсылаешь.
Он резко повернулся, впился у нее глазами, затем медленно подошел и сел на кровати.
Фаллон молча смотрела на Аларика. Она ни за что не попросит оставить ее здесь, поклялась она про себя. Он дотронулся до ее щеки, скользнул пальцами по лицу, шее и груди.
— Ты прекрасна, Фаллон. У меня всякий раз захватывает дух, когда я вижу тебя. В белом наряде ты кажешься девственницей, монахиней, и хотя я знаю, что это не так, мне хочется встать перед тобой на колени. Ты излучаешь сияние. Оно чище и яснее хрусталя. Глаза твои — такая же загадка, как переменчивое небо — то ясные, то бурные, то гневные и гордые.
Его голос убаюкивал Фаллон. Ей хотелось плакать. Прикосновения его пальцев были удивительно легкими и нежными, и она удерживала себя, чтобы не ответить на ласку.
Аларик замолчал, и Фаллон открыла глаза.
— Скажи, Фаллон, готова ли ты остаться со мной, не стремиться к мести, не искать себе другого любовника?
Она хотела ответить, но у нее пересохли губы. Не признавайся, приказала она себе, но когда облизала губы, она знала лишь, что любит его. Фаллон потупила глаза и кротко сказала:
― Да!
— Ты любишь Англию, — проговорил Аларик. — Если бы ты так же горячо любила меня.
Она всматривалась в его красивое лицо, которое было строгим и непроницаемым. Аларик встал, швырнул на пол накидку, оперся о камин и снова посмотрел на нее.
— Ну же, Фаллон. Уговори меня оставить тебя в Англии.
— Что?!
— Ну что в этом трудного, леди? Покажи мне, как тебе хочется остаться здесь.
— Но я только что сказала тебе…
— Однако ты можешь и сказать это куда убедительней.
Фаллон закусила губу. Он хочет, чтобы она изображала из себя шлюху. Ей это казалось недостойным, но в то же время страшно хотелось его объятий и прикосновений. И сейчас предоставлялся такой шанс.
Пробормотав обычные проклятья, Фаллон, не сводя с него глаз, встала и подошла к камину.
Она сбросила одежды и встала перед рыцарем, гордая и нагая. На шее ее отчаянно пульсировала жилка. Хриплым шепотом Аларик попросил ее подойти поближе. Нежно поцеловал, заставив забыть о своей резкости, и пробежал руками по обнаженному телу, что-то бормоча о том, как она прекрасна. Он повернул ее спиной к себе и прижался лицом к следам кнута на спине, затем стал ласкать ее груди. Они были тяжелые, с темными и крупными сосками. Аларик прошептал, что должен был сам догадаться о младенце, потому что Фаллон изменилась, ее формы стали более зрелыми.
Он поднял Фаллон и понес к кровати, спрашивая на ходу, хорошо ли она себя чувствует. Фаллон кивнула и спрятала лицо у него на плече. Когда он возобновил ласки, она стала на колени и сняла с него одежду. Она чувствовала, как стремительно росло ее возбуждение. Фаллон прижалась всем телом к телу Аларика и стала целовать, пощипывать, гладить его. Она наслаждалась близостью мужской плоти, чистым мужским запахом, слушала, как бьется его сердце. Внезапно она оказалась под ним, после ласк он вошел в нее, и она жадно рванулась навстречу. Затем они лежали, утомленные, и, положив голову ей на живот, он гладил ей бедра.
— Дамьен говорит, что будет мальчик, — прошептал он, обдавая теплым дыханием ее нежную плоть. Фаллон пожала плечами, не желая говорить об этом. Аларик резко поднялся. — Будет мальчик! Будет сын! Ты носишь нормандца! Нормандский ублюдок! Ведь ты говоришь, что хочешь ребенка. Или ты врешь? В тебе есть что-нибудь такое, чему можно верить?
Она покачала головой и печально улыбнулась.
— Возможно, что Дамьен прав и родится мальчик. Но он будет англичанином.
Он засмеялся и лег рядом, однако чувствовалось, что смех его был беспокойным. Он ласкал, чуть покачивая, ее груди, наслаждаясь их тяжестью, гладя бархатные горошины сосков. Эта нежная и сладостная игра в конце концов убаюкала Фаллон.
