Кристина Скай - Черная роза
Сердце Тэсс болезненно сжалось, когда она прочитала безграмотное послание, признав в нем работу Эймоса Хоукинза.
Рассердившись, она трясущимися пальцами сорвала лист и скомкала его в плотный шар, а потом с горящими щеками поднялась по ступеням «Ангела». Как Хоукинз посмел прикрепить такое послание чуть не на ступеньках гостиницы?!
С высоко поднятой головой Тэсс прошествовала через двойные дубовые двери мимо уютной маленькой гостиной для завтрака, чьи окна-«фонари» выходили на Мермейд-стрит; перед ее глазами было только наглое объявление.
«Если Эймос Хоукинз хочет войны, — молча поклялась Тэсс, — тогда это животное ее получит!»
Три пары глаз метнули удивленные взгляды на красавицу с золотисто-каштановыми волосами, с разгневанным видом поднимавшуюся по полированным ступенькам «Ангела».
«Итак, маленькая сучка в конце концов вернулась», — подумала леди Патриция Леннокс, помешивая остатки янтарного чая в фарфоровой чашечке. Увидев улыбку сидящей напротив нее графини Крэнфорд, она ответила вежливой улыбкой, но ее острые изумрудные глаза оставались холодными.
«Да, я знаю, за кем ты охотишься, Тэсс Лейтон, несмотря на все твои старания притвориться равнодушной. Но ты не получишь его, слышишь? Он мой. И всегда был моим. Я докажу тебе это очень скоро. Как приятно будет увидеть твое лицо, когда он предаст тебя.
Еще раз».
С холодной, таинственной полуулыбкой белокурая красавица поднялась в вихре дымчатых юбок и, бросив на стол салфетку, грациозно направилась к двери.
Сидевшая на другом конце комнаты графиня Крэнфорд рассматривала удаляющуюся леди Патрицию. Женщина и впрямь очаровательна; легко понять, почему Рейвенхерста тянет к ней.
У него всегда был вкус к красивым вещам, даже в детстве, а в последние годы он приобрел репутацию непревзойденного ценителя женской красоты.
Глаза графини потемнели. Даже до нее дошли слухи о его оперной танцовщице. После этого была парочка пышных близняшек, которых он выудил в предпортовых трущобах. Да, всегда находились «друзья», горевшие желанием донести до графини самые последние грязные сплетни о мужчине, известном в высшем свете как дьявол Трафальгара.
Хрупкие пальцы графини на мгновение сжали чашку. Если бы его мать была жива! Если бы только она могла повернуть вспять стрелки часов и многое изменить…
В конце концов, он так много потерял в этой проклятой войне — родителей, брата и невесту. Неудивительно, что он стал таким жестким. Если он когда-нибудь узнает об этом…
Тонкие пальцы задрожали, и чашка графини наклонилась.
Но пути назад нет, она знала это лучше, чем кто-либо другой.
Поэтому остается только леди Патриция Леннокс, и графиня решила, что та не будет подходящей женой для лорда Рейвенхерста, Пустая, тщеславная и ограниченная, эта женщина наделена пышной красотой, не способной глубоко затронуть человека.
Человек острого ума, хорошо воспитанный, виконт вправе ожидать от жены гораздо большего, решила графиня. Но собирается ли он, в сущности, жениться? Может быть, ее источники информации неверны и он просто ищет мимолетных удовольствий?
И все же здесь что-то не так, подумала графиня, чувствуя легкое беспокойство. Она была женщиной трезвомыслящей, но почти физически ощущала кружащийся вокруг нее водоворот тайных страстей.
Она прищурила холодные глаза. Инстинкт подсказывал ей, что Рейвенхерст нуждается в ее помощи, и несносный мальчишка получит ее, нравится ему это или нет.
А между тем глупо было бы считать отношения с этой высокомерной блондинкой чем-то большим, чем развлечение, и графиня Крэнфорд прекрасно знала, что виконт Рейвенхерст поступил глупо только один раз в жизни. И эту ошибку он никогда больше не повторит.
За столом у окна третья посетительница гостиной деликатно намазывала масло на чудесное воздушное пирожное и с пониманием дела откусывала по кусочку, аккуратно смахивая крошки с уголка пухлой нижней губы.
«Повар „Ангела“ наверняка француз, — решила женщина, откусив еще кусочек. — Никто, кроме француза, не смог бы приготовить такие пирожные».
На мгновение идеально вылепленный лоб женщины прорезала морщинка.
Это место совсем не такое, как она ожидала. Слуги превосходны, комнаты комфортабельны и элегантны. Каждое утро на ее каминной полке появлялись свежие цветы, а на столе — белоснежные салфетки.
А что неуловимая владелица, которую Даниэла увидела мельком в холле несколько минут назад? Весьма очаровательна, признала француженка, разумеется, слегка диковата…
Да, мадемуазель Лейтон — соперница, с которой следует считаться, решила Даниэла. Это огонь во льдах, женщина, которую можно заставить гореть с редкой страстью.
В руках подходящего мужчины, разумеется.
Но нельзя допустить, чтобы английский виконт стал этим мужчиной.
В конце концов, Даниэла не может ждать вечно. Она экономно расходовала деньги, и ей удалось собрать кругленькую сумму, но ее ресурсы не столь велики, чтобы позволить себе более чем недельное пребывание здесь.
Она уже вложила слишком много денег, чтобы вот так отказаться от всего, решила красавица с изумрудными глазами. Ибо на ее мужественного английского любовника, вне всякого сомнения, можно делать ставку, напомнила себе Даниэла, облизывая розовые губы при мысли об их наиболее страстных встречах в Лондоне.
От нее не ускользнула также денежная сумма.
Ее губы изогнулись в медленной, чувственной улыбке.
О да, Даниэла поймает Рейвенхерста в свои сети, и очень скоро. Ее методы действуют безотказно. Она надеется, что виконт получит удовольствие от оставшихся дней свободы.
Их осталось совсем мало.
Не догадываясь о том, что является предметом таких бурных размышлений, хозяйка «Ангела» спешила по черной лестнице в свою комнату, радуясь, что по дороге ее никто не перехватил.
Перед глазами все плыло, голова разламывалась, когда она уселась на кровать и сняла старую, потрепанную шляпку. Не потому, что кто-то косо посмотрел на нее в этой немодной шляпке. Она была, в конце концов, эксцентричной мисс Лейтон.
Тэсс сжала губы, устремив глаза на отдаленную голубую полоску Ла-Манша. «С тобой все могло бы быть по-другому, Андре, — горестно подумала она. — С тобой я могла бы, подняв легкие юбки, ловить устриц на скалистом берегу. С тобой я могла бы надеть бриджи и взобраться на самую высокую перекладину. И однажды я смогла бы прижать к груди маленькую головку с вьющимися шелковистыми волосами.
Наш ребенок…»
Тэсс еле сдержала рыдание. Она не должна думать об этом, ибо мысль о потере станет невыносимой. Смахивая подступавшие к глазам слезы, она вытащила из кармана фигурку, сделанную французом. Быстро, как бы обжегшись, она отложила ее на дальний край письменного стола, чтобы не видеть манящей красоты.
