Анн Голон - Бунтующая Анжелика
— Ничего серьезного.
— Вы повторяете «ничего серьезного», а сами белы как полотно. Что же случилось? Скажите. Может быть, надо предупредить Маниго?
Его нелегко было обмануть. Он положил руку на плечо Анжелики.
— Я уже собрался сам бежать во Дворец правосудия.
— Это была бы опасная ошибка, мэтр Габриэль. Я поняла, что эти господа что-то заподозрили, но у них еще нет доказательств, а пока они соберут их, мы уже будем далеко! Надеюсь, Мартиал и Северина ничего не сказали там.
— Нас не спрашивали, — сказал Мартиал. — К счастью. А очень скоро к нам вышел важный господин. Он взял Онорину на руки, чтобы она перестала кричать, и потом сказал нам: «Идите домой. Госпожа Анжелика придет позже». Другим это не понравилось, но он сам вывел нас на улицу.
— Кажется, этот господин приехал из Парижа, — добавила Северина, блестя глазами. — Все относились к нему очень уважительно.
Анжелика подтвердила:
— Этот господин один из моих друзей, и он обещал мне, что сегодня нам можно спокойно спать.
— У вас есть друзья в полиции, госпожа Анжелика? — резко спросил мэтр Габриэль.
Анжелика провела рукой по лбу.
— Да. Это вышло случайно, но так оно и есть. И, как видите, это может пригодиться. Я обещаю все рассказать вам завтра. Но сегодня я устала, да и детям пора ложиться.
Однако когда все разошлись по своим комнатам, она попросила Абигель остаться:
— Мне нужно поговорить с вами.
Они подождали, пока все в доме затихло, и Онорина уснула. Анжелика открыла сундук, стоявший в углу кухонного алькова, и вытащила самое толстое свое пальто и черный шерстяной платок, который крепко затянула под подбородком, чтобы чепец не слетел с головы.
— Я не хотела говорить мэтру Берну о своем замысле, потому что он помешал бы мне. А действовать могу я одна. Но вы должны все знать.
Она кратко рассказала девушке самое главное. Их выдали. Кто? Может быть, один из приказчиков Маниго. А может быть, из их собственных… Это, в сущности, неважно. Важно то, что Бомье все известно. Он знает имена. Подручные и стражники уже сторожат их, следят за складами, за «Святой Марией». Все их дома уже помечены. Черный ангел гибели уже коснулся невидимой рукой и богатых особняков, и скромных лавочек с их улицы Под городскими стенами. Завтра за ними придут и всех арестуют.
Абигель слушала, не шевелясь. Как никогда, она была похожа на фламандскую мадонну с одной картины, со своим длинным кротким лицом, бледными ноздрями и белым чепцом. Она держалась спокойно. У нее было достаточно душевных сил, чтобы смириться с тем, что ее ждет, но пока это ей легко, думала Анжелика, потому что она еще не знала несчастья. Она не испытала тюрьмы, не была в положении преследуемой жертвы, когда некуда приклонить голову и напрасно молишь о помощи.
— У нас остался только один шанс. Надо рискнуть. Поэтому я должна выйти из дома ночью.
Абигель вздрогнула.
— Сейчас? Когда буря так разыгралась? Послушайте…
Ветер рвал ставни, и оконные стекла звенели от его ударов. Дождь лил снова, и его шум смешивался с глухим ворчаньем моря.
— Остались считанные часы, — сказала Анжелика. — Если завтра утром мы все не будем на корабле, значит, мы погибли.
— На корабле? Но как же? Ведь вы сами сказали, что порт сторожат. А в такую погоду ни один корабль не выйдет в море.
— Один, может быть, найдется. Это последний наш шанс. Надо рискнуть. Будьте наготове, Абигель. Пока меня нет, приготовьте для каждого узелок. Много не кладите: одну смену одежды и белье.
— Когда вы вернетесь?
— Не знаю. Может быть, на заре. Но вы будьте наготове… Я надеюсь прийти с вестью, что корабль ждет нас и надо спешно идти к нему.
Она подошла уже к двери, но обернулась:
— Если я не вернусь, Абигель.., моя дочка Онорина, постарайтесь позаботиться о ней, что бы ни случилось. Да что за глупости я говорю!.. Я должна вернуться. Иначе быть не может!
Абигель обняла ее за плечи.
— Что вы думаете сделать, Анжелика?
— Самое простое. Я хочу найти капитана одного корабля, которого я знаю, и попросить забрать нас всех.
Девушка крепко прижалась к Анжелике, обратив к ней сияющие глаза.
Так приятен был этот порыв дружбы, и в памяти встало, сливаясь с ним, наивное видение детских лет. Когда совсем маленькой она слышала вой бури над болотами Монтелупа, она воображала, что дева Мария берет ее на руки, и страх проходил. Она прижалась лбом к плечу Абигель. Та тихонько спросила:
— Почему вы стараетесь увезти нас всех? Ведь это гораздо труднее. Вы могли бы спастись одна, Анжелика, я чувствую…
— Нет, не могла бы. Это было бы выше моих сил, поверьте. Вам не понять этого, моя милая Абигель, но я знаю, что, если не помогу спастись вам и вашим собратьям-протестантам, я никогда не искуплю ни пролитой крови, ни всех ошибок моей жизни… — И добавила, стараясь, чтобы голос прозвучал бодро:
— Сейчас или никогда! Вот почему я должна добиться удачи.
Абигель проводила ее до ворот. Порыв ветра задул свечу. Молодые женщины обнялись, и, цепляясь за стены, чтобы ветер не сбил ее с ног, Анжелика пошла к городским воротам. Пока она будет пробиваться сквозь дождь, Абигель не уснет, сидя у лампы. Значит, она не одна. Чуть не на коленях она взобралась на мокрые ступени, ведущие к окружной дороге. Там ее охватил немолчный гул моря. Время от времени слышались мощные удары больших волн, колотивших в дамбу. Разлетавшаяся от них водяная пыль покрывала все кругом влажной пеленой. Анжелика промокла насквозь, пока дошла до кордегардии у Башни маяка.
Уцепившись за одну из боковых подпор, она немного отдышалась, потом поднялась на цыпочки и заглянула внутрь. В караульном помещении сидел, уныло пригибаясь к жаровне, солдат Ансельм Камизо, на его небритую физиономию падал красный отблеск от горящих углей.
Хорошо, что Анжелика знала о природной робости этого ее вздыхателя, потому что вид солдата под скрещенными балками потолка средневековой башни никак не внушал доверия. Но выбора не было! Она стукнула в окошко.
Солдат неторопливо поднял глаза, и на лице его выразилось глубочайшее потрясение при виде чудесного призрака, посланного ему богом бури. Он несколько раз протер глаза, вскочил, зацепился за алебарду, споткнулся, уронил каску, пробудив многократное эхо башни, наконец добрался до двери и отпер ее. Анжелика, стоявшая уже у двери, быстро вошла, с облегчением сбрасывая мокрый капюшон.
— Вы? Госпожа Анжелика! — воскликнул Ансельм Камизо, не в силах вздохнуть, словно после долгого бега. — Вы!… Здесь, у меня!..
Жалкое было это «у меня» — полутемная круглая будка, матрас на полу да скромный ужин часового — креветки и черный хлеб.
