Вирджиния Хенли - Порабощенная
Он прошел две улицы до «Ангела» и велел своему кучеру бежать на постоялый двор и узнать, куда направляются женщины. Вернувшись, кучер сообщил, что они купили билеты до Чиппенема. Марк выругался. На Сомерсет его власть не распространялась.
— Дилижанс поедет только в пять. Эти мымры сидят и жрут пирожные, черт бы их побрал!
— Пожалуй, и нам стоит поесть. Вряд ли потом удастся поужинать.
— Пинту горького, сэр? Слежка, от нее пить хочется.
Когда дилижанс отъехал от Бата, солнце уже садилось, и они могли держаться на приличном расстоянии.
Они пересекли границу Сомерсета и Уилтшира в сумерках, а когда к семи часам добрались до Чиппенема, уже окончательно стемнело.
Марк Хардвик сидел на облучке рядом с кучером. Они примерно полмили ехали за женщинами от постоялого двора. Сестры явно нервничали, шагая по темной и пустынной дороге, и часто оглядывались, слыша за спиной топот копыт.
Наконец они свернули к дому, напоминающему особняк времен эпохи короля Георга. Марк тихо сказал кучеру:
— Когда мы тоже свернем, они побегут. У них сто фунтов, так что они решат, что мы хотим их ограбить. Я хочу поговорить с ними в карете. Ты хватаешь ту, что справа.
Сестры, решившие было, что они уже в безопасности рядом с домом, внезапно поняли, что это вовсе не так. Женщины сильные, они яростно боролись, но граф Батский скоро утихомирил свою жертву, а потом помог и кучеру втолкнуть в карету ее сестру. Когда Марк зажег фонарь, та, что побывала в Хардвик-Холле, воскликнула:
— Граф Батский!
В мерцающем свете фонаря глаза графа угрожающе сверкнули. Угроза прозвучала и в его голосе.
— Я полагаю, леди, которой принадлежит половинка монеты, находится в этом доме? Я прав?
Сестры с беспокойством переглянулись.
— Что это за дом? — настаивал он.
— Психиатрическая больница «Вудхэвен».
«Милостивый Боже, эти негодяи поместили ее в сумасшедший дом! Я бы никогда ее не нашел!»
— Вы хоть понимаете, в какое неприятное положение попали? Леди, о которой идет речь, — похищенная наследница. Вы украли и продали принадлежащую ей драгоценную вещь. Кстати, я — судья штата. — Он надеялся, что они не знают, что его полномочия не распространяются на Сомерсет. Он дал им несколько минут попотеть, потом предложил выход из затруднительного положения: — Если вы поможете мне, я позабочусь, чтобы вас не обвинили в совершенных здесь преступлениях.
Сестры обменялись взглядами и дружно кивнули.
Марк передал один из пистолетов кучеру.
— Вот тебе оружие. Держи ее под прицелом, пока мы не вернемся. — Он повернулся к другой сестре. — Сейчас вы тихонько проведете меня к леди. Здесь есть черный ход?
Она кивнула.
— Давайте договоримся на будущее: я никогда не видел вас, а вы не видели меня. Я ясно выражаюсь?
Женщина покосилась на наставленный на нее пистолет.
— Да, сэр, — прохрипела она прерывающимся от страха голосом.
Отперев дверь черного хода своим ключом, она повела его по слабо освещенному коридору между прачечной и кухней. Потом по крутой лестнице они поднялись на третий этаж.
В коридоре было пусто, но из-за закрытых дверей до них доносились стоны, крики отчаяния, безумный смех. Граф Батский зажал нос от запаха вареной капусты, карболки и застоявшейся мочи. Он с трудом сдерживал ярость и знал, что любому вставшему на его пути он не колеблясь пустит пулю в лоб.
Диана очнулась от крепкого сна при звуке отпираемой двери. В дверном проеме показалась темная фигура. Милосердный Боже, она знала, что доктор Бонор придет за ней, но не думала, что это произойдет ночью.
— Нет! — закричала она. — Не трогайте меня!
При звуке ее голоса у Марка сердце перевернулось в груди. Он наконец нашел ее! Он хотел предупредить ее, успокоить, но, бросившись к постели, смог только вымолвить еле слышно:
— Любимая…
— Марк? — прошептала она, не доверяя своим ушам.
— Да, любовь моя, — тихо сказал он, поднося ее руку к своей груди, туда, где около сердца покоилась половинка монеты. — Постарайся не шуметь.
Когда он подхватил ее на руки, ей казалось, что стук ее сердца может разбудить мертвых. Она вплотную прижалась к нему, зная, что Господь и святой Иуда подарили ей чудо. Марк спустился по лестнице на первый этаж, потом прошел по коридору к черному ходу. На прощание он предупредил женщину:
— Я немедленно освобожу вашу сестру. На вашем месте я не стал бы поднимать тревогу, а запер дверь и лег спать.
По дороге в Бат Марк снова обнял Диану и прижал к себе. Он нежно отвел ее спутанные волосы со лба.
— Постарайся расслабиться, нам еще два часа ехать.
— Ты такой умный! Как ты меня нашел?
— Нет, любимая, это твоя сообразительность привела меня к тебе. Только ты могла заронить в них мысль отнести монету мне.
— Ох, Марк, они засунули меня в психушку!
Он закрыл ее полами своего плаща, чтобы согреть теплом собственного тела. Немного погодя она рассказала ему, что случилось с того момента, как она решила все высказать Ричарду и Пруденс. Закончив рассказ, она спросила:
— Сколько времени они держали меня взаперти?
— Сорок дней и сорок ночей. Как ты вынесла? — Его голос дрогнул.
— Я знала, что ты придешь.
Диана произнесла эти слова так уверенно, что он отдал бы все на свете, чтобы никогда не поколебать эту ее веру в себя. Но следовало смотреть в лицо фактам.
— Диана, по закону они твои опекуны еще три недели.
Она задрожала в его объятиях, но он продолжил:
— Закон на их стороне, и они предъявят свои права, как только узнают, что я тебя похитил.
— Пожалуйста, не дай им снова запереть меня в этом ужасном доме!
Ему больно было слышать ее умоляющий голос, и он предложил единственное решение, до которого мог додуматься.
— Если мы поженимся, ты будешь под моей опекой.
Сердце Дианы готово было выскочить из груди.
Об этом можно было только мечтать, но она знала, как дорожит Марк Хардвик своей свободой! Ее переполняла благодарность за то, что ради ее безопасности он готов был пойти на такую огромную жертву.
— Спасибо, — прошептала она.
— Не благодари меня, любимая. Это лишь временная мера. Они обратятся в суд и аннулируют брак, потому что не давали своего согласия на него. Нам остается только надеяться, что на это им потребуется не меньше двух недель.
Глава 37
Был уже одиннадцатый час, когда они приехали в Хардвик-Холл. Диане казалось, что особняк приветствует ее, что она приехала домой. Марк так беспокоился, что хотел на руках отнести ее наверх. Зачем ей выходить, если он не может даже на секунду оторвать ее от себя? Но он понимал, что после такого долгого заточения в тесной комнате ей необходимо двигаться.
