Ладинец - Лариса Шубникова
Она смолкла, а потом закивала, заполошилась.
– Влас, тикать надо. Ежели решит отнять, так всех нас посекут. Ты чего стоишь? Беги, людей поднимай! – и сама заметалась, не зная, куда ей надо.
– Цыц! Сундук твой уже окольным путем в Сомово везут. А люди мои упреждены. Токмо не знал я, что ляхи в Зотовке. Елена, ежели налетят, так ты скройся. Бери подружайку свою и под возок. Опричь будут мои ратные. Управимся. Отец мой знает, отряд навстречу вышлет. Бояться не смей, квохтать, как кура, тоже не моги. Помни себя! – Влас уже шелом на голову надел и вытягивал меч из ножен.
– Лук дай полегче. Сыщешь? И колчан полный, – Еленка достала из рукава кольцо лучное и на палец натянула. – Не стану под возком сидеть и смерти дожидаться. Мне еще Лавра на ноги ставить.
– Я кому говорю?! Пню трухлявому… – договорить Влас не успел.
Послышался громкий свист дозорных, а вслед за тем визг стрел и многоногий конский топот. Влас кинулся к своим, краем глаза, примечая, что Елена бежит рядом, разумея, что не успеет отцовский отряд ко времени. И еще мысль проскочила, что Рыбий глаз непрост, инако не напал бы так близко, да так скоро. Видать, понимал кое-чего.
– Елена, в свалку не лезь! Затопчут! Под возок! – крикнул Власий, а уж потом не до невесты стало.
Зотовские ломились напролом! Влас насчитал полтора десятка конных и мечных. А Сомовских-то осталось всего восемь: двое из десятка везли сейчас сундук Еленкин через лес и Жуковский овраг.
В своих ратных Власий был уверен, как ни в ком: уж сколь воевали бок о бок. Сам он мечом махать умел сызмальства и тем стяжал себе славу. Дядька Пётр хоть и в летах, но и он хорошая подмога: лучник наипервейший. Беда в том, что под перевернутым возком лежали сейчас две обузы – Еленка и посестра ее. Об них думать Власу тоже надо, а когда?
Зотовские метали стрелы часто, словно дождем поливали. Если бы не брони, то быть бы смертям быстрым и многим. Через малое время послышалась ругань чужестранная, а потом началась тяжкая сшибка.
Ипатий Миров принял на себя двоих мечных, махался так, что искры летели. Влас пробегом подсобил, мазнул мечом по шее врага. Кони, привычные к бою, сгрудились у края поляны, а вот люди сейчас кровь проливали, бились за своё.
Ломая кусты, на Власа вышел здоровый ратный, замахнулся длинным мечом и едва не достал боярича. Если б не отпрыгнул парень, лишился бы головы. В бою и один малый миг важен. Сошлись мечи с лязгом, запели песнь кровавую. Влас на ворога смотрел, радовался, что лес сухой ныне и оскользнуться не боялся.
Рядом послышался крик: новик Сенька, схватился за плечо и на колено рухнул. Влас дернулся к парню, но Зотовский не пустил. Осталось только одно, перебодать его и на выручку к ученику своему неразумному.
Сдюжил Влас, отпихнул ногой бездыханное тело и к Сеньке, а тот ничего, упрямый, принялся по ногам мечом махать. Влас успел и новика выручить, и врага покрошить. Однако и сам не без урона: рукав под кольчугой кровушкой набух, а шелом с головы соскочил, когда от удара лопнул ремешок под ним. Кровь-то текла не шибко, а потому и можно было о том забыть на малое время.
Зотовские малость охолонули, приотступили. С наскока взять не вышло, так сторожиться начали. Влас отыскал глазами дядьку Петра и кивнул, мол, стрелы мечи. Тот понял и лупить начал, прячась за стволом березы.
Меж тем, Зотовские перестроились и в колечко взяли. Влас своих расставил супротив, и снова началось! И теперь уж по-страшному. Средь врагов дураков не оказалось. Все матерые воины. Чужой говор уже не скрывали, а стало быть, надеялись всех посечь.
– Вадька, от возка не отходи. Увидишь, что за девками полезли, ори, как дурной, – шепнул своему ратнику Власий.
Тот кивнул и подвинулся, куда просили, ощерился волком и глаза сузил. Такого Вадима боялись все, даже Влас, когда выпивал лишнего и видел все, как в тумане.
А потом уж не до дум, знай, маши мечом, сколь сил хватит. Влас и махал, потом умывался. Слышал, как кричат его люди, как гибнут в муках, но рубил, рубил, рубил…
Выдохнул лишь тогда, когда последнего ворога кровью залил. И не понять – своей или его. Покачнулся и рухнул на одно колено. А миг спустя, уже оглядывал поляну, что стала последним пристанищем для многих.
Увидел посеченного Ипатия, Сеньку своего со стрелой в глазу. Мертвых Леонтия и Сашку: дружки не разлей вода, только что на одной лавке не спали. Ванятку Рядова узнал по чудным сапогам – головы лишился. На краю поляны, где кустами все поросло, приметил Андрея Зернова: лежал мужик, лицом в землю уткнувшись.
– Влас…Власий… – хриплый голос откуда-то справа. – Елену…Елену забрали….
Влас подскочил и обернулся. Вадим лежал рядом с возком в крови и без правой руки. Опричь него сидела Ольга и смотрела вперед себя, будто спала наяву. Видать, обезумела совсем.
– Власька, – дядька Пёрт вылез из подлеска, – Туда ее, туда! – и указал перстом грязным в сторону леса.
– Дядька, давай тут… – Влас уже бежал к коню. – Ольгу сбереги. Идите мимо Шалок к Любимово. Там отряд отцовский встречайте. Вернетесь потом…заберете наших… – И полетел через лес так скоро, как дозволяла тропа.
Ехал, ругался, грозил Нестору вставить в одно место кол и провернуть посильнее. Рыбьему глазу сулил смерть страшную и долгую. Потом гнев слил, и зарок дал – извести Несторово семя вчистую. За все помстить.
Ехал долгонько, понял, что заплутал: лес, хоть и опричь Шалок, но нехоженый. Бурелому много, вода стоялая в ямках. Заполошился, задергался, а потом уж и услыхал:
– Руки убери, козлище! Глаза выцарапаю, тварь пришлая!!
Еленкин голос узнал сразу и порадовался, что все еще орёт, а стало быть, урону невесте пока мало. Кинул коня верного напрямки меж берез толстых и выехал на поляну до того малую, что не развернуться.
Еленка стояла напротив дюжего парня и держала в руке
