Джейн Арчер - Родники любви
Но все это будет потом. Сейчас для него самое важное – насладиться жарким телом Джой Мари. Тогда он узнает больше и о Дрейке Дэлтоне. Он прошептал еще несколько слов, и она, войдя еще глубже в транс, застонав, потянулась к нему. Ее тело стало еще горячее. Предназначалась ли ее страсть мертвому мужу, которого она до сих пор любила, или брату ее мужа, не имело для него значения.
Он снял с нее бюстгальтер и стянул сорочку, обнажая грудь. Потер упругие соски, сначала осторожно, потом все сильнее и сильнее, пока она не поморщилась от боли. Он улыбнулся. Ее реакция напомнила о его власти, о том, как он эту власть получил.
Он изучал гипнотизм и гипноз в Париже, в школе Чаркота. Он был знаком с результатами опытов и других гипнотизеров. Приобретая достаточно знаний, он понял, что не хочет ни помогать другим, чем обычно занималось большинство врачей, ни продолжать проводить опыты или писать статьи, доказывая значение и действенность гипноза скептически настроенным медикам.
Густав был выходцем из обедневшей аристократической семьи и хотел денег, власти и такой жизни, какую его семья потеряла после революции. Он быстро понял, что гипноз ему поможет. Но только не во Франции и не в Англии. В Америке лучше относились к подобным новшествам, и он отправился к ее берегам. Проводя сеансы, переезжая из города в город, он вскоре приобрел деньги и известность.
В Новом Орлеане была его последняя остановка. Проведя за несколько недель множество групповых и индивидуальных сеансов, ему удалось убедить местных медиков, что гипноз можно использовать наряду с хлороформом. А сеансы с участием Джой Мари в качестве медиума и правда были очень интересны.
Так или иначе, скоро он уедет на Мартинику, взяв с собой Джой Мари. Улыбнувшись, он снова посмотрел на ее тело, прошептал еще несколько слов, и она вдруг начала его раздевать. Ее охватила страсть, и ничего больше для нее не существовало. Он позволил ей себя раздеть, удивившись, как быстро возникло в ней желание. Была ли она такой же страстной с мужем или Дрэйком Дэлтоном? Вряд ли. Джой Мари была очень внушаема, но над ней довлели запреты, поэтому увидеть ее настоящую страсть можно было, только воздействуя на ее подсознание.
Сейчас для нее не существовало ничего, кроме страсти, и не было женщины, которая могла бы с ней сравниться. Она притянула его к себе, нежно проведя руками по его спине. Внезапно он тоже ее захотел и уже не мог сдерживать своего желания. Задрав рубашку, он раздвинул ей ноги. Он не позволял ей носить штанишек, и теперь его охватила безумная страсть.
Услышав доносившиеся сверху из открытого окна стоны и вздохи Джой Мари, Джон поднял голову и стиснул кулаки. Перед ним возникла картина:
Джой Мари под этим французом, и он овладевает ее телом.
От этой мысли ему становилось плохо. Но он не сделал ничего, чтобы остановить происходящее в спальне. Джой Мари – не его, и никогда не будет ему принадлежать. Джон не мог ни защитить ее, ни даже чем-нибудь помочь. Он не мог даже к ней прикоснуться, потому что он – человек Густава Доминика и телом, и душой.
Джой Мари была счастлива. Но только потому, что не знала, какое будущее ждет ее. Джон же видел их раньше, женщин, которых Густав превращал в рабынь, используя свой кристалл, свое очарование и тело. Они влюблялись в него, но француз не любил никого и никому не давал никаких обещаний. В конце концов он всегда их бросал.
Джона это не касалось, но он видел, что Густав может заполучить любую женщину и быть с ней до тех пор, пока она ему не надоест.
Прежде это Джона не волновало. Но те женщины не были похожи на Джой Мари. Они сами были не без греха, не страдали, потеряв любимого мужа, и не были одиноки. У Джона тоже было жестокое сердце. Но Джой Мари запала ему в душу, чего не было с ним уже очень давно, а может быть, даже никогда.
Любовь была ему не нужна, и он не любил Джой Мари. Но чувствовал ответственность, волновался за нее. Это было предательством по отношению к Густаву. Джон разрывался между ними, но пока ничего не делал. Джой Мари счастлива, Густав доволен. От него требовалось лишь их охранять, а это он умел делать хорошо.
Крики Джой Мари стали громче, и Джон отошел подальше, стараясь думать о чем-нибудь другом. С Дрэйком Дэлтоном могут быть проблемы. Да и с Селеной Морган, наверное, тоже. А этого допустить нельзя. До отплытия на Мартинику оставалось совсем немного времени, и ничто не должно сорвать планы. На острове все будет хорошо. Возможно, Густав даже женится на Джой Мари и сделает ее хозяйкой своего особняка. Тогда Джон сможет любоваться ею всегда. От этой мысли ему сделалось грустно.
Когда стоны Джой Мари стали особенно громкими, у Джона на лбу появилась испарина, и он уже не мог не думать о том, как это прекрасно – владеть ею. Ему, а не Густаву. Он обругал себя за крамольные мысли.
Густав спас ему жизнь. Это случилось в Англии, в таверне ливерпульских доков. Всю жизнь, напиваясь, он устраивал скандалы. Густав ему помог: одного уложил пулей, а остальные разбежались. Джон был не дурак, и когда Густав предложил ему работу, он, конечно же, согласился.
Он обязан Густаву жизнью. И даже большим.
Свое он отплавал, потерял левую руку, а потом чуть не расстался с жизнью от начавшейся лихорадки. В доках работы для него не было. Он пытался доказать, что все еще человек, но вскоре понял: ему суждено доживать остаток дней с протянутой рукой или, в лучшем случае, перебиваться случайными заработками. Не мог он вернуться и домой в Денмарк и предстать перед родственниками и друзьями калекой, которого будут постоянно жалеть, стать им обузой.
И он клял свою гордыню.
Теперь он был человеком Густава Доминика. Регулярно ел, спал на чистых простынях. У него были деньги, на которые, когда захочется, он мог выпить или найти женщину. Единственное, что от него требовалось, – охранять француза. С этой работой он справлялся хорошо и был спокоен до тех пор, пока Густав не привез в Новый Орлеан Джой Мари. С этого момента Джон не находил себе места.
Теперь он думал лишь о том, как бы ее обнять. Да не только обнять, черт возьми! Думать об этом было глупо, даже опасно, но это не имело значения. Он отчаянно ее хотел, даже не подозревал раньше, что его может охватить такая страсть.
А Густав теперь казался ему лишь… обольстителем, разрушителем, пожирателем женщин.
Надежды не было. Джой Мари никогда не согласится быть с калекой, с человеком, не способным обеспечить ей тот уровень жизни, который она заслуживала. С человеком, который не может даже привести ее в свой дом, где и так тесно от многочисленной родни.
Да. Меньше всего на свете Джой Мари был нужен однорукий Джон Дэйн.
Глава 5
