Лин Хэйр-Серджент - Хитклиф
В поместье мы прибыли уже затемно, поэтому мне не удалось как следует разглядеть фасад здания. Я проследовал за хозяином в парадную дверь, и меня сразу ослепило обилие ярких красок и огоньки свечей, отражавшиеся от полированных поверхностей дубовых панелей. Почтенная пожилая женщина, вероятно экономка, вышла из-за двери к нам навстречу, следом за ней появились другие слуги. Мистер Эр велел Джону показать мне спальню, и тот повёл меня по широкой лестнице, а затем по ещё более широкому коридору. Последнее, что я слышал, перед тем как бросился на кровать, был громкий голос мистера Эра, отдающего распоряжения слугам. На пороге моей новой жизни у меня не было ни молитв, ни проклятий: я сразу провалился в сон.
Меня разбудило звяканье дверной щеколды. На одно мгновение я подумал, что это Джозеф со своими вечными нотациями и оплеухами пришёл меня будить, но внезапно осознал, что перенёсся в новую реальность, далёкую от тяжёлой руки Джозефа и, увы, от твоего нежного прикосновения. В комнате никого не было, но на столе рядом с моей кроватью появился поднос с завтраком; очевидно, тот, кто его принёс, удаляясь, разбудил меня.
Я поел, оделся и вышел из комнаты. Вокруг не было ни души. Яркий свет, льющийся через широкое окно в конце коридора, освещал множество боковых дверей, вроде той, из которой я вышел, вероятно, за ними были другие спальни. Я направился к лестнице, ведущей в холл.
Спускаясь, я заметил боковым зрением какое-то движение. Это захлопнулась массивная входная дверь, обшитая дубовыми панелями. Я выбежал наружу и огляделся, но никого не было видно. Наверно, дверь была оставлена приоткрытой, чтобы проветрить дом, и теперь захлопнулась от порыва ветра. Но как я ни старался, не мог заметить никаких признаков жизни. Где же слуги, которых я видел накануне?
Я проходил из комнаты в комнату. Всюду роскошь, всюду тишина. На высоких окнах (они начинались у самого пола и кончались почти у потолка) висели великолепные пурпурного цвета гардины, подбитые бахромой из павлиньих перьев, которые весело колыхались от порывов свежего ветерка. Четырнадцать стульев вокруг огромного стола были обиты тем же пурпуром. Повсюду стояло множество безделушек, как я теперь понимаю, китайских: огромные фарфоровые и медные вазы над камином, расписные веера на стенах, бледно-зелёная керамическая ваза, заполненная до краёв тёмными сливами. Я взял одну и подтолкнул вперёд по столу — она докатилась до края и шлёпнулась на пол. Я выбросил её в окно, а оставшиеся сливы распихал по карманам.
Гостиная, отделённая арочным проёмом с занавесом, мало чем отличалась от столовой, только отделана была белым и вишнёвым. Окна и тут были открыты. Взглянув, я увидел двух полосатых кошек, гревшихся на солнышке на стене сада, но нигде не было никаких следов человеческой жизни.
Первое, что пришло мне в голову, — это истории, которые нам рассказывала Нелли. Она говорила, что во времена «чёрной смерти»[3] в Англии многие люди падали там, где застигала их смерть — в поле, в кузнице, дома, — и трупы лежали и разлагались, взывая к оставшимся в живых о могиле. Может, на каждой кровати наверху лежит труп, и не осталось никого, кто мог бы помешать мне прибрать к рукам всё, что понравится. А может, я перенёсся в сказку, где герой идёт один по прекрасной ледяной стране, люди вокруг живы, но замёрзли, как растения зимой, они неподвижны и безмолвны, они видят своими застывшими глазами всё, что происходит вокруг, но не в силах помешать герою. Они полностью в его власти.
Это были приятные фантазии — но приходили и другие мысли. Джозеф говорил мне, что когда-нибудь придёт день Страшного суда. А что, если этот день настал? И волей рока все жители земли в одно мгновение перенесены на небо (возможно, как раз в тот момент, когда я открыл глаза сегодня утром), а я остался здесь один, и когда полчища Сатаны обрушатся на землю, они схватят меня и уволокут в адское пекло. Или (самое вероятное) я действительно сумасшедший, и пустой дом не что иное, как галлюцинация — на самом деле в комнатах полно народу. И возможно, в этот самый момент мистер Эр смеётся надо мной, а Джон сдерживает меня, пока я, охваченный безумием, не вижу, не слышу и не чувствую их.
У меня вдруг возникло желание проверить свою теорию. Отчасти из любопытства, отчасти из суеверия я загадал, что, если и в следующей комнате никого не окажется, значит, я и впрямь безумен и вполне способен перерезать себе горло. Я быстро подошёл к двери на другом конце гостиной и распахнул её.
Раздался грохот. Я испугал горничную, чистившую медную каминную решётку. Она повернула ко мне свою глупую физиономию и вопросительно уставилась на меня, разинув рот. Я тоже разинул рот пошире и вдобавок зарычал. Дурочка воскликнула «Ой!» и убежала, стуча каблуками.
Убедившись в том, что всё происходящее не пустые фантазии, я раздвинул занавески на ближайшем окне и выбрался в сад. Краем глаза я заметил, как мелькнуло что-то белое — похоже, нога, одетая в чулок, — мелькнуло и тут же исчезло за изгородью. Всмотревшись, я заметил человека (может, это был Джон?), прятавшегося за кустом. Он следил за мной, это точно.
Я прямо взбесился: кто им позволил проделывать со мной такие штуки? Этому шпику будет что рассказать, я уж постараюсь! Я швырнул в кошек сливами, а когда те удрали, набрал на дорожке белых камушков и запустил ими в цветочные горшки, рядком стоявшие на стене, — горшки попадали один за другим с глухим монотонным стуком; я рассердился на себя, что показал публике (пусть даже незваной) такое скучное представление. Затем вспомнил о прекрасных лошадях, на которых мы сюда приехали. Они могут дать моему спектаклю большой размах.
По доносившемуся до моих ушей ржанию я наконец нашёл конюшню; она скрывалась за колючими зарослями, столь густыми, что я не решился пройти напрямик, а обошёл их по краю, пока наконец не достиг цели.
Конюшня, как, впрочем, и сам дом, являла собой величественное сооружение. Огромные двойные двери были распахнуты; за ними открывалась высокая просторная галерея. В пыльном помещении стояли колонны света, проникавшего из маленьких окошек под крышей. Я шёл по проходу, и длинные лошадиные головы поворачивались следом за мной. О животных хорошо заботились, видно было, что их кормили и чистили только сегодня утром. Однако и тут, так же как и в доме, не было людей. Но что это? Лошади, стоявшие у дверей, переключили своё внимание на новый объект, скрытый от меня солнечным сиянием, идущим с улицы; очевидно, кто-то шёл за мной.
Ну, если им нравится играть в такие игры, пусть пеняют на себя. Я зашёл в кладовку, где стояли большие шкафы, в которых конюхи хранили своё снаряжение, а высоко под потолком висела великолепная испанская упряжь; выбрал самое лучшее седло и уздечку и оседлал гнедую кобылку — самую норовистую из всех (если не считать великолепного жеребца в углу, чьё недавно залатанное стойло и вращающийся глаз свидетельствовали о его подлом нраве). Демонстративно не замечая того, что за мной следят, я вывел кобылу из сарая, вскочил в седло, и мы рванули с места. Если шпик захочет присоединиться ко мне, ему придётся побегать за своими деньгами.
