Сюзанна Симмонс - Роза пустыни

Элизабет прижала руку к груди.

– Если это действительно нужно.

Ее разговор с этим джентльменом не укладывался ни в какие рамки правил благовоспитанности. Да, она оказалась в очень необычной ситуации.

Но с другой стороны, она ведь стремилась именно к необычному – в противном случае следовало остаться дома, в Йоркшире, поспешила напомнить себе Элизабет.

Лорд Джонатан энергично взмахнул обеими руками.

– В Нортумберленде всем известно, что некоторые мужчины в семействе Уиков рождаются с голубыми глазами и с прискорбной склонностью к некоторой необузданности.

– Некоторой необузданности? – переспросила она. не понимая, что он хочет ей сказать.

Он нахмурился, сдвинув свои красиво выгнутые брови, такие же темные, как волосы на голове, и попытался снова объяснить ей, что он имеет в виду:

– Отщепенцы, блудные сыны, леди Элизабет. В нашей семье раз в два поколения рождается паршивая овца.

Неужели этот человек совершенно безумен? Пытается обсуждать с ней вопросы сельского хозяйства посреди ночи?

– Паршивая овца, – эхом повторила она, испытывая легкое огорчение. – Не понимаю.

Он перестал шагать по палубе, остановился прямо перед ней и скрестил руки на груди.

– А я – самая паршивая из всех паршивых овец семейства Уиков. Именно поэтому я и уехал из дома. Поэтому шесть долгих лет не виделся с отцом и братом.

Она наконец поняла, о чем он говорит, и душа ее наполнилась состраданием.

– Милорд, я прекрасно понимаю ваши чувства, – с глубокой убежденностью заявила она.

Он был поражен.

– Понимаете?

Она кивнула:

– Я сама уже три года не видела отца. Да и тогда он пробыл дома всего две недели, а потом снова вернулся в Египет.

– Я не думаю…

Она прервала его, подняв руку:

– И дело не только в этом.

Он упер руки в бока и стал пристально ее рассматривать. Элизабет призналась себе, что его взгляд заставляет ее нервничать.

– Не только?

Ей было больно, но она чувствовала потребность рассказать ему все. Иначе как же доказать ему, что она действительно понимает?

– К сожалению, я нередко огорчала матушку.

Казалось, ее признание его изумило.

– Боже правый, что привело вас к такому выводу?

– Это яснее ясного, – ответила она просто. – Я слишком откровенна. Слишком упряма. Слишком импульсивна. И рост у меня слишком большой.

Он расхохотался.

– Рост?

Она обиделась:

– Я ничего не могу поделать с тем, что слишком высокая, милорд. Но я отказываюсь жаться в углу и казаться маленькой и хрупкой, когда я вовсе не такая.

Он попытался ее успокоить, мягко проговорив:

– Вы мне не кажетесь слишком высокой. По-моему, вы прекрасны.

Она покраснела от удовольствия.

– Это только потому, что сами вы такой великан, лорд Джонатан.

– Гм.

Не может быть, чтобы его смутили ее слова. Ей он действительно казался очень большим.

Элизабет решила быть с ним откровенной до конца. Вздохнув, она сказала:

– Но и это еще не все.

Лорд не удержался, чтобы не поддразнить ее:

– Похоже, вашим грехам нет конца.

Она сделала глубокий вдох и решительно сказала:

– Я считаю, что лондонский сезон – это пустая трата времени и денег.

Его красивое лицо осталось совершенно серьезным, но Элизабет показалось, что он сдерживает смех.

– Правда? – наконец сказал он.

– Да. Это просто унизительно. Лондонский сезон придуман только для того, чтобы демонстрировать молодых девушек на выданье, как товар, выставленный для продажи.

– В этом что-то есть, – признал он.

– Но даже если это было бы не так, меня вывозить в свет просто опасно. Я совершенно не знаю, что говорить и делать. Я не умею вести светскую беседу. Я слишком высока для большинства мужчин. И…

– И?..

– Для меня невыносима мысль о будущем. Я должна выйти замуж за сына какого-нибудь графа, родить ему наследника и еще сына про запас. А потом буду беззаботно менять любовников, как делают другие дамы из круга Мальборо-Хаус.

– Из круга Мальборо-Хаус?

– Это те, кто находится рядом с его королевским высочеством принцем Уэльским, – объяснила она. – Я для такой жизни не подхожу, милорд. Совершенно не подхожу.

Казалось, его заинтересовали ее слова.

– А для какой жизни вы подходите, миледи?

Элизабет поняла, что сейчас выкажет себя глупой мечтательницей. Ну и пусть, решила она.

– Я хочу, чтобы моя жизнь была как можно полнее. Я хочу повидать мир, пережить массу интересных приключений, а потом, когда стану старше, хочу выйти замуж, жить в деревне и растить счастливых здоровых детей – чтобы их был целый дом. Мне не нужен великолепный особняк или огромное поместье, но мне хотелось бы иметь библиотеку и немного земли для сада.

– Для сада? – повторил он звучным голосом.

– Да. В особенности для розария.

Лорд Джонатан уже не поддразнивал ее:

– А вы нашли его, того идеального мужчину, за которого выйдете замуж?

Она сама не сознавала, насколько невинным был взгляд, который она обратила к нему.

– Увы, нет.

Его речь вдруг зазвучала резко:

– Такой мужчина – это всего лишь мечта, леди Элизабет.

– Возможно, – ответила она. – Но это – моя мечта. И когда-нибудь я его найду.

Черный Джек затряс головой. Господи, что с ним происходит?

Ему не спалось, он вышел на палубу, чтобы подышать свежим воздухом. И вдруг начал читать этой девочке древнюю любовную поэму.

Нахмурившись, он напомнил себе, что сейчас не время кривить душой. Леди Элизабет – не девочка.

Она очень молода, это так. Но она отнюдь не ребенок. Разве может ребенок иметь такое чудесное тело и такой острый ум? В своем отделанном кружевами халате она казалась одновременно девочкой и женщиной, скромной и пылкой.

Чертовски неприятное противоречие.

На секунду лорд дал волю воображению. Прикрыв глаза, он необычайно живо представил себе, какой шелковистой окажется ее кожа, когда он прикоснется к ней, как длинные густые пряди ее волос обовьются вокруг его руки.

От нее исходил легкий аромат, манящий, естественный. Звуки ее голоса ласкали его слух: чистые, мелодичные, с чуть заметной обольстительной хрипотцой, о которой она явно не подозревала.

Джек открыл глаза и заглянул в ее лицо. Губы у нее были влажные и свежие, нижняя казалась чуть припухшей. Ему вдруг захотелось узнать, каким окажется их вкус: медовым или, может быть, винно-сладким?

Он представил себе, как приникнет к ее губам, как кончиком языка проследит очертания ее ушка, как прижмется к нежному изгибу шеи…

Фигура у нее была неожиданно зрелой для девушки, которой еще не исполнилось восемнадцати. Он почувствовал, как его рукам хочется прикоснуться к ней, обхватить ладонями ее тугие груди, ощутить, как набухают страстью соски…