Дебора Чаллинор - Китти
Китти спрятала свою собственную счастливую улыбку под веером. Ей ужасно хотелось подойти к Хью, но она вынуждена была ждать, когда они «случайно» столкнутся. Только тогда она сможет заговорить с ним, да и то если рядом не окажется матери. Эмили не раз повторяла дочери, что не стоит разговаривать с Хью Александром, не говоря уж о том, чтобы стоять с ним рядом или вообще оказаться наедине.
Китти не знала причину антипатии матери. Хью стоял на пороге тридцатилетия. Он был настоящим джентльменом, да к тому же неженатым. Китти не понимала, что отличает его от других холостяков графства. Ей, впрочем, как и любой другой благопристойной молодой леди, не разрешалось оставаться наедине ни с одним из них, но строжайший приказ держаться подальше от Хью озадачивал ее, если не сказать больше. Хью был гораздо привлекательнее большинства холостых молодых людей, невероятно любезен и, по мнению большинства, обладал значительным состоянием. Китти просто не могла понять, почему мать столь враждебно относилась к нему. Она даже сомневалась, что мать была с ним знакома.
Китти распрямила спину, когда Хью и его друзья неторопливо направились в сторону группы людей, стоящих вокруг дяди Джорджа. Когда взгляды влюбленных вновь встретились поверх голов присутствующих, губы Хью еле заметно дрогнули.
Китти потребовалось мгновение, чтобы разобрать слова, но потом она кивнула и, зардевшись, опустила глаза, чтобы в очередной раз скрыть еле заметную восхищенную улыбку. Хью назначил ей встречу в беседке из роз, расположенной сбоку от главного дома.
Розовая беседка была так плотно увита колючими стеблями с покрывавшими их пышными цветами, что невозможно было разглядеть, есть кто-нибудь внутри или нет.
— Хью? — шепотом позвала Китти, страшась того, что может ненароком себя скомпрометировать.
Раздался сухой скрежет ботинок по гравию, и из беседки появился Хью.
— Китти, — произнес он, раскидывая руки, чтобы принять ее в свои объятия.
Китти бросилась к любимому, который увлек ее в укрытый от посторонних глаз полумрак беседки.
— Я думал, ты не придешь, — еле слышно произнес молодой человек, глядя в лучащиеся любовью глаза девушки и поглаживая ее щеку костяшками пальцев. Его прикосновение показалось Китти опьяняющим.
— Мне пришлось сказать, что я отправилась на поиски… ты сам знаешь чего, — сказала девушка, застенчиво взглядывая на Хью. — Я не хотела…
Молодой человек нежно прижал пальцы к губам Китти.
— Знаю, моя дорогая. Нам нужно быть очень осторожными, не так ли?
Китти кивнула, позволив Хью подвести ее к скамье, утопавшей в тени розовых кустов. Молодой человек сел, а потом усадил Китти на колени. Лицо ее обожгла краска смущения — ведь она отчетливо ощущала тело Хью под тканью брюк.
— У меня всего пара минут. Мама станет меня искать.
— Тогда давай потратим их с пользой, — тихо произнес Хью.
Наклонив голову, он поцеловал Китти с такой страстью, что горячая волна окатила ее с головы до обутых в туфельки ног. Рука молодого человека прошлась по лифу платья Китти, а потом скользнула внутрь и коснулась ее груди.
Внезапно в тишине беседки раздался женский голос. Он прозвучал столь резко, что сердце Китти на мгновение замерло.
— Китти Карлайл, чем это вы тут занимаетесь?
Оторвавшись от Хью, Китти развернулась и оказалась лицом к лицу с Идой Омсби. Женщина стояла в проходе. Она выглядела потрясенной, хотя в глазах читалось ликование. От ужаса и витающего в воздухе приторно-сладкого аромата роз к горлу Китти внезапно подкатила дурнота. Она наклонилась, содрогаясь всем телом. Однако приступ прошел без следа, и когда Китти вновь выпрямилась, Иды Омсби уже не было.
— О, Хью, — выдохнула Китти, стараясь сдержать слезы ужаса, — что нам теперь делать?
Молодой человек уже встал со скамьи и теперь с непроницаемым лицом оправлял сюртук и шейный платок.
— Не знаю. Мне нужно идти.
Желудок Китти болезненно сжался.
— Идти? Куда? А как же я?
Хью бесстрастно взглянул на девушку:
— Возвращайся назад и попытайся сделать вид, что ничего не случилось. Возможно, она никому ничего не скажет.
Китти не верила своим ушам. Ида Омсби слыла одной из самых гнусных и мстительных сплетниц.
— Но почему мы не можем выйти отсюда вместе? Мы могли бы сказать маме, что собираемся пожениться.
Хью смахнул с рукава сюртука сухой лист. Он не поднимал на нее глаз.
— Мне жаль, Китти. Но я вовсе не собираюсь жениться.
Внезапно Китти ощутила пугающий приступ головокружения.
— Но я думала…
— Я знаю, что ты думала. — Хью наконец поднял на нее глаза. — Послушай, ты чудесная девушка, но меня вовсе не воодушевляет перспектива обзавестись женой. Очень жаль, но мне больше нечего сказать.
С этими словами Хью обошел Китти и направился к дому.
Китти стояла в беседке на протяжении нескольких секунд, показавшихся ей вечностью, а потом поплотнее запахнула шаль. Вечер был по-прежнему теплым, но Китти внезапно замерзла. Колючий холод, который, казалось, просачивался откуда-то изнутри, пронизал все ее тело. Она судорожно вдохнула, а потом вышла из беседки и направилась назад к гостям.
Однако, достигнув лужайки, она замедлила шаги, а потом и вовсе остановилась, потому что лица всех без исключения присутствующих были обращены к ней.
Китти села на кровати, ритмично поглаживая рукой белое покрывало. Она по обыкновению проснулась в семь часов, вымыла лицо и руки холодной водой и уже оделась, когда Дина, служанка матери, постучалась в дверь спальни, а потом внесла поднос с завтраком, состоящим из омлета и чая.
— Ваша мама сказала, чтобы вы остались в своей комнате, мисс Китти, — извиняющимся тоном произнесла Дина, бросив на нее полный сочувствия взгляд.
Китти кивнула. Должно быть, Дина уже знала о том, что произошло вчера. После возвращения из гостей мать разговаривала с ней на повышенных тонах. Сразу после появления Китти на лужайке ее запихнули в двуколку и отвезли домой. Эмили была бледной и молчаливой как никогда, и все же она дождалась, пока они с Китти окажутся дома, и только потом взорвалась. Она выплеснула свой гнев, подтвердив, что Ида Омсби во всеуслышание поведала о том, что увидела в беседке. После этого Китти отослали в ее комнату, строго-настрого приказав оставаться там до тех пор, пока ее не позовут.
Всю ночь она провела в слезах, сидя возле окна и глядя на залитый лунным светом сад ничего не видящими глазами. Китти очень проголодалась, а мать не прислала ей ужина, но спазмы пустого желудка были ничто по сравнению с острой обжигающей агонией, охватившей все ее существо когда она наконец поняла, как подло и низко ее предали.
