Барбара Картленд - Волшебный миг
Когда Линн впервые появилась в театре, ей было гораздо больше лет, чем кто-то мог себе представить. Она обладала необыкновенным обаянием, еще больше усилившимся с годами. Стоило ей первый раз появиться на сцене, как публика оказалась у ее ног и отдала Линн свои сердца. Конечно, это было не так просто. Ей приходилось работать, как каторжной, чтобы освоить все эти, казалось бы незначительные жесты, выглядевшие теперь так натурально и ставшие частью ее образа. Она училась заново ходить, разговаривать, поворачивать голову, садиться и вставать со стула, входить и выходить из комнаты — все, что казалось естественным в обычной жизни, было абсолютно непригодно для сцены. И все же, даже в этом самом обычном деле, присутствовал налет собственной индивидуальности Линн, которая отличала ее от других людей, заурядных с самого своего рождения, и которая сделала ее национальной гордостью.
Линн Листелл! Немного сейчас найдется людей, не слышавших о ней, не читавших ее имя на сверкающих огнями афишах перед входом в театр, или не восхищавшихся ею на сцене.
Она ужасно боялась провалов, но ей не стоило об этом беспокоиться, потому что, кроме возраста, ничто не могло поколебать ее успех у публики.
— Мне так не хочется ехать в Южную Америку, — сказала Линн Мэри вздохнула.
— Это только на шесть месяцев, и контракт был подписан еще до твоей помолвки. Кроме того, тебе вряд ли удастся провести спокойный медовый месяц. Сейчас посмотрю. Запланировано шесть турне и бесчисленное количество встреч со зрителями. Кроме того, устрашающее число банкетов, приемов и, бог знает, чего еще, устраиваемых в твою честь...
— Да-да, знаю, я уже читала об этом, — перебила ее Линн. — Они называют меня «послом Англии». Не перестанут ли они так думать, когда узнают, что я выхожу замуж за южноамериканца? Эрик говорит, что там его считают героем, ну а мне приходится верить ему на слово.
Мэри вздохнула еще глубже.
— Линн, мы это обсуждали сотни раз. Ты уверена, что хочешь выйти замуж за Эрика. Если быть точнее, ты даже настаивала на этом браке. Так в чем дело? Что тебя беспокоит?
Лицо Линн просветлело. Она улыбнулась и сделала выразительный жест, как будто отбрасывая все проблемы прочь.
— Я люблю Эрика, и он любит меня, — мягко сказала она. — Я никогда еще никого так не любила, кроме того, он мне очень помог.
— Тогда не о чем беспокоиться.
— Больше не буду. Как ты сказала, все уже спланировано, и я обещаю больше не возвращаться к этой теме.
Она посмотрела на свое запястье, где переливались, украшенные бриллиантами, часы.
— Мне лучше поторопиться. Уже половина шестого, а я собираюсь на коктейль к леди Марлинг.
— Я знаю, — сказала Мэри. — Мистер Торн ждет тебя внизу.
— Бедный Тони! Он обещал заехать за мной, а мне придется огорчить его известием о своем замужестве. Ведь не могу же я позволить ему проснуться одним прекрасным утром и узнать обо всем из заголовков газет, не правда ли?
— Конечно, нет, — согласилась Мэри. — Тебе нужна шляпка? Позвонить Розе?
— Она уже протянула руку за колокольчиком из розового кварца, как раздался стук в дверь.
— Войдите, — сказала Мэри.
Открылась дверь и вошла невысокая полная женщина с седеющими волосами.
— Это ты, Роза? Я как раз собиралась тебе звонить. Мадам нужна ее шляпка.
— Сейчас принесу, — , ответила Роза. — Вам телеграмма, мадам.
— Она прошла через комнату и протянула Линн серебряный поднос, на котором лежала телеграмма.
— Интересно, от кого это? — воскликнула Линн. — Надеюсь, Эрик не задерживается в Париже. Самолет должен приземлиться в 9.30, а я так хочу его увидеть.
— Опять волнения, — сказала насмешливо Мэри. — Дай мне телеграмму сюда, если боишься открывать ее сама.
— Ничего я не боюсь, — огрызнулась Линн. — Просто у меня целый день какое-то предчувствие.., или даже это продолжается с прошлой ночи. А может быть, во всем виновато похмелье? Мы вернулись очень поздно.
— Скорее всего именно так, — согласилась Мэри. — А теперь давай сюда телеграмму.
Она взяла ее из рук Линн, открыла и прочла, затем в изумлении подняла глаза.
— Что там такое? — спросила Линн.
— Ничего не понимаю, ответила Мэри. — Может быть, ты объяснишь? В ней говорится:
«Приезжаю сегодня вечером. Надеюсь, все в порядке. Не дождалась ответа на письмо. Салли».
— Салли? — воскликнула Линн.
Она выхватила из рук Мэри телеграмму и прочитала ее сама.
— Приезжает сегодня вечером. Но, Мэри, что это значит? Почему она сюда приезжает? Это невозможно! Она не может этого сделать!
— Почему она ждала ответа от тебя? — спросила Мэри. — Ты получала недавно от нее письмо?
— Нет, от нее давно не было известий, — ответила Линн и вдруг прижала к щеке ладонь. — Ой, Мэри, было письмо несколько дней назад, но я его не прочла.
— Где оно? — поинтересовалась Мэри.
— Дай мне вспомнить, — задумалась Линн. — Я увидела адрес на конверте, поняла, что оно от Салли, и собиралась его прочесть. Правда. Но.., но у меня была встреча.., или что-то в этом роде.., я подумала, что прочту его, когда вернусь.., а потом забыла... Оно, наверное, лежит на моем столе.
— Я всегда говорила, — вздохнула Мэри, — что будет лучше, все твои письма сначала читать мне.
— Я начинаю думать точно так же, — покорно согласилась Линн.
— Пойду, схожу за ним, — Мэри встала и вышла из комнаты. Линн слышала, как она спускается по лестнице.
Она стояла и не могла оторвать взгляд от телеграммы.
— Я полагаю, что вы предпочтете шляпу с перьями, мадам.
— Зачем? — отрешенно спросила Линн. — А, коктейль. Конечно, Роза.., и соболиное боа.
— Хорошо, мадам.
Двигаясь спокойно, с достоинством Роза достала из шкафа вещи и положила их на маленький стул, покрытый парчой персикового цвета, чтобы Линн, уходя, могла надеть все это на себя.
— Что-нибудь еще, мадам?
Линн покачала головой.
— Нет, Роза. Сегодня вечером я надену белое платье с серебряным шитьем и бриллиантовое колье.
— Очень хорошо, мадам. Вы мне сказали об этом утром.
— Да? Я стала такой забывчивой.
— Ты абсолютно права, — заметила Мэри, входя в комнату, — вот это письмо. Оно лежало в ящике твоего стола.
— О, боже, — вздохнула Линн.
— Видишь? На нем написано «лично». А ты всегда говорила, чтобы я не вскрывала письма с надписью «лично».
— Да, да, я помню, — воскликнула Линн. — Я тебя ни в чем не обвиняю. Мне следовало сказать Салли, чтобы она не писала «лично» на конвертах, но она это делала все последние годы.
— Да, годы, — задумчиво проговорила Мэри. — Послушай, ей сейчас должно быть около девятнадцати лет.
