Хизер Кэлмен - Поверь и полюби
Когда она пришла к заключению, что сможет доехать только до Дувра, раздалось радостное восклицание мадемуазель де Лаклуа:
– Готово!
Служанка победоносно оглядывала голову Софи. И не без основания. Прическа молодой хозяйки являла собой настоящее произведение искусства. С каждого виска ниспадал только один локон. Все остальные волосы были зачесаны назад и заколоты на затылке таким образом, что аккуратно завитые локоны закрывали шею и падали на спину. Голубая лента изящно охватывала голову, заканчиваясь роскошным бантом у левого виска.
Даже сама Софи, несмотря на отвратительное настроение, не могла не признать, что прическа получилась очень эффектной. Одно было досадно: вся эта филигранная работа, выполненная с несравненным искусством, была проделана лишь для того, чтобы… прельстить лорда Линдхерста! Стоил ли он этого?!
– Замечательно! – воскликнула тетушка Элоиза. – Вы сегодня превзошли самое себя, мадемуазель!
Не страдая излишней скромностью, мадемуазель утвердительно кивнула:
– Да. Вы правы, мадам Элоиза. Теперь мне осталось только одеть молодую госпожу вон в то прекрасное платье и украсить драгоценностями. И мисс Баррингтон будет вполне готова к встрече с его сиятельством лордом Линдхерстом.
При напоминании об ужасном долге, который ей предстоит сейчас исполнить, Софи не смогла удержаться от брезгливой гримасы. Будь ее воля, она никогда, даже за все самые роскошные наряды мира, не приняла бы предложения омерзительного лорда!
К несчастью для Софи, обе стоявшие рядом женщины заметили недовольное выражение на ее лице. Но прежде чем служанка открыла рот, чтобы высказаться, Элоиза по глазам поняла ее намерение и властно сказала:
– Вы можете идти, мадемуазель. Мне надо поговорить с племянницей тет-а-тет.
– Но как же быть с платьем, мадам? К нему надо пришить испанские рукава. Иначе оно не будет смотреться.
– Я вполне могу сделать это сама, – возразила Элоиза очень строгим голосом.
Видя, что служанка все еще мнется, Элоиза хлопнула в ладоши.
– Все, все, мадемуазель! Идите! Я должна обсудить с этой девушкой кое-какие деликатные вопросы, прежде чем она спустится вниз. А мы не можем заставлять лорда Линдхерста ждать дольше, чем требуют правила приличия.
– Деликатные вопросы? – переспросила молодая француженка, на лице которой тут же отразилось явное любопытство. – А! Вы хотите обсудить предстоящий свадебный ужин! Ведь так?
– Свадебный ужин? – в свою очередь, переспросила Элоиза, слегка покраснев и почувствовав себя почему-то неловко. – Да, да! Именно свадебный ужин… Да!
Француженка хихикнула и бросила многозначительный взгляд на Софи.
– Вы догадались, что имеет в виду ваша тетя, мисс Баррингтон? Она желает посвятить свою любимую племянницу во все детали, связанные со свадьбой. Чтобы та ничего не боялась. Понятно?
Софи молча кивнула. Подобная перспектива заставила ее почувствовать себя еще более потерянной и жалкой. Так, прекрасно! Ей предстоит выслушать советы тетушки о том, как вести себя в постели лорда Линдхерста во время брачной ночи! Этого только еще не хватало! В душе Софи неудержимо росло глубочайшее отвращение ко всему предстоящему. Но она все же сумела взять себя в руки и спокойно сказала служанке, которая никак не хотела уходить:
– Благодарю вас, мадемуазель. Его сиятельство, несомненно, будет очень доволен вашей работой.
Софи подумала, что в этих словах не было ни капли лжи. Мадемуазель де Лаклуа, бесспорно, заслужила подобный комплимент…
Посмотревшись в зеркало, Софи нашла, что выглядит вполне свежей, как будто спокойно провела недели две на природе. А ведь всю прошлую ночь она не сомкнула глаз ни на минуту! Наверное, это было благословение Господне… Поскольку если бы предполагаемая невеста сегодня плохо выглядела, то лорд Линдхерст мог лишний раз задуматься, прежде чем делать предложение. И тогда… Тогда – долговая тюрьма! А там, как ей уже успели рассказать, девичья красота увядает меньше чем за один день.
Вздрогнув от страха перед самой возможностью подобного исхода, Софи встала и буквально влезла в новое платье, которое тетушка уже держала наготове. Не видя причин после ухода служанки притворяться перед теткой доброжелательной и веселой, она замолчала и погрузилась в грустные размышления. Как избежать этого ужасного замужества? Софи перебрала десятки вариантов, но все они были нереальными. Последним взлетом болезненной фантазии стала мысль: а не симулировать ли собственную смерть? Но тут тетушка схватила ее за руку и повернула лицом к зеркалу.
– Полюбуйся, милая, – сказала Элоиза. – Это платье, как никакое другое, годится для девушки, которой собираются сделать предложение руки и сердца! Оно очаровательно, сшито с утонченным вкусом, рассчитано на девушку молодую, но уже достаточно взрослую, чтобы выйти замуж.
Софи смотрела на свое отражение в зеркале и вдруг поймала себя на мысли, что впервые в жизни делает это без всякого интереса к собственной внешности. Платье было совершенно новым. Его сшили каких-нибудь два дня назад. Но Софи в нем сразу стало холодно. Конечно, возможно, тому виной не пришитые еще испанские рукава, о которых говорила мадемуазель де Лаклуа… Хотя Софи показалось, что это символизирует ее подлинное, очень холодное отношение к лорду Линдхерсту и предстоящему вынужденному браку с ним.
– Бедняжка моя! – тихо сказала тетушка Элоиза. – Я знаю, что сегодня для тебя тяжелый день. Поверь, мне тоже очень нелегко. Говорю об этом совершенно честно. Если же могу что-то для тебя сделать, чем-то помочь – то я всегда готова! Ты сама отлично знаешь…
Поскольку Софи не ответила, а продолжала смотреть в зеркало, Элоиза сделала еще одну попытку:
– Умоляю тебя, поверь: когда я говорю, что хотела только добра, то… то…
Голос Элоизы задрожал, она начала задыхаться от рвавшихся наружу рыданий.
Софи увидела, как по щеке тетушки скатывается крупная слеза. Да, Элоиза страдала. Страдала неподдельно. И решимость Софи никогда не прощать ее стала ослабевать…
Справедливость требовала признать, что главная вина за содеянное ложилась на Эдгара, а отнюдь не на его матушку. К сожалению, бедняжка все поняла, когда было уже поздно…
Произнеся про себя оправдательный приговор тетушке, Софи повернулась к ней и обняла.
– Мне нечего вам прощать, тетя Элоиза, – прошептала она. – Поверьте! Ведь не вы пустили на ветер мое наследство, а Эдгар. Его же я не прощу никогда.
Элоиза прильнула к племяннице, как будто именно в Софи заключалась ее единственная надежда на искупление всех грехов перед днем Страшного суда.
– Ты не должна быть столь суровой к Эдгару, – тихо сказала она, растягивая каждое слово и тяжело вздыхая. – Он переживает все случившееся не меньше, чем я.
