Розмари Роджерс - Ночная бабочка
Поистине у него сейчас были гораздо более важные дела, чем возня с искательницами наследства вроде Кайлы Ван Влит. Но будь он проклят, если позволит этой авантюристке получить хотя бы пенс. Он быстренько заставит ее отказаться от своих притязаний, а затем сосредоточится на том, что действительно важно.
Кайла выглянула из верхнего окна элегантного дома на Керзон-стрит. Внизу по мощеной мостовой катили экипажи. Аккуратные заборчики окружали крохотные палисадники перед красивыми особняками. Всего через несколько кварталов Лондон превращался в шумный, грязный город, который Кайла увидела сразу по приезде, здесь же спокойно, тихо и воздух почти как в деревне. Однако это может измениться довольно быстро, потому что повсюду шло строительство, город расширялся и, словно гигантская хищная птица, поглощал тихие жилые районы, где жили состоятельные люди. Кайла прижала лицо к толстому прохладному стеклу, и оно покрылось инеем от ее дыхания.
— Ну как, ma petite, тебе понравилась поездка в Гайд-парк с леди Раштон? — спросила Селеста. — Она знает в Лондоне все! Это счастье, что мы хорошие подруги с Один. Она жена графа и относится к числу самых влиятельных людей в обществе. Нам повезло с такой союзницей, не правда ли?
Кайла отошла от окна и улыбнулась. Селеста хлопотала с кружевами и материей, которая свешивалась с ее руки, и была сейчас похожа скорее на белошвейку, чем на аристократку.
— Да, тетя, это была славная прогулка. Мы встретили многих интересных людей. Я размышляла о том, как быстро все меняется.
— А, вот как. — Селеста пытливо взглянула на Кайлу и ловко отвлекла девушку от размышлений, переключив разговор на то, что цветной шелк выигрывает по сравнению с муслином, даже атласом и бархатом.
— Голубой цвет, — заявила Селеста, — разумеется, я имею в виду шелк, тебе очень пойдет. Ты изящная и стройная и в то же время обладаешь такими округлыми формами, которые способны прельстить любого мужчину… Да ты не красней, та petite! Так и есть! А ведь мы Хотим, чтобы ты выглядела как можно лучше, не так ли?
Пока крестная мать прикладывала отрез голубого шелка к ее плечу, Кайла с сомнением и горечью сказала:
— Меня никогда не примут в лучших домах, мне не удастся получить причитающееся мне наследство и занять подобающее место в обществе.
Селеста со страдальческим выражением посмотрела на девушку:
— Ma petite, но это вовсе не так! Твой отец был герцог, твоя мать — дочь маркиза. У тебя безупречная родословная!
— Вы ведь знаете не хуже меня, что, если даже подобие скандала возникнет вокруг моего имени, я окажусь de trop[6], парией… Никто из влиятельных людей меня не примет.
Селеста тяжело вздохнула:
— Да, это верно. Есть и такие, у кого долгая память. Они, боюсь, могут вспомнить не только, что твоя мать была графиней, но и то, что она была отвергнута мужем, а потом…
— А потом стала fille de joie[7]… Вот именно это И вспомнят, тетя Селеста, если все раскроется. И зачем мы затеваем весь этот фарс?
— Я сказала тебе. Чтобы заставить этого дьявола герцога отдать то, что принадлежит тебе по праву.
— Даже наши барристеры не слишком надеются на то, что он с этим согласится. Он из Америки, говорят они, и не очень считается с законами и принятыми здесь нормами. Я охотно верю, что он настоящий варвар. — Кайлу даже проняла дрожь, когда она вспомнила его серые, со стальным отливом глаза и хищную ухмылку. Нет, это не тот человек, на которого можно оказать давление, как надеялись тетя Селеста и леди Раштон.
— Может, герцог и не воспринял тебя всерьез, зато герцогине определенно не безразлично, что будет дальше. — Селеста отняла от руки шелковый отрез. — Она будет мучить его до тех пор, пока он не убедится, что надо что-то делать, чтобы остановить тебя. И вот тогда ты, ma petite, предъявишь им ультиматум. И если правильно выбрать время, он сдастся.
— И объявит меня законной наследницей? — недоверчиво улыбнулась Кайла. — Я очень сомневаюсь, что на него это подействует.
— Сейчас речь идет о твоих деньгах. О средствах, которые должны были выплатить Фаустине, но которые она так и не получила. Бедная девочка была предоставлена самой себе, беременная, без пенса в кармане! Отдана на милость таких людей, как… Но ладно, не будем сейчас об этом. Ты обо всем знаешь, и нет нужды повторять.
Селеста снова занялась шелковым отрезом, а Кайла нахмурилась. Порой крестная мать утаивала от нее некоторые вещи — отнюдь не по злобе, а, наоборот, по доброте душевной. Тем не менее было досадно узнавать с запозданием о фактах, которые, как считалось, были ей давно известны.
— Тетя Селеста, а кто стал содержать маму, после того как она лишилась крыши над головой?
— Не стоит об этом говорить, моя девочка. Давай лучше прикинем, насколько материя вот этого оттенка подойдет к твоим глазам. О, я вижу, что не подойдет. Она слишком бледна по сравнению с твоими ясными очами. — Под пристальным взглядом Кайлы тетя закусила губу и стала внимательно рассматривать содержимое корзинки, где находились образцы шелка. Затем раздраженно сказала: — Читай дневники Фаустины.
— Я читала. Она не указывает имен, там лишь инициалы. Такое впечатление, что она хотела забыть этих людей. А я помню очень смутно. Знаю, что это был не папа Пьер… Поначалу, во всяком случае.
Селеста тяжело вздохнула, положила образцы шелка в плетеную корзину и поднялась на ноги. Она слегка нахмурилась, и вокруг ее рта появились морщинки.
— Я позвоню, чтобы принесли чай, а потом мы поговорим на эту тему. Вероятно, есть вещи, которые тебе следует знать. Это было так давно, и я надеялась, что все забыто.
Кайла сидела словно деревянная, ощущая спазм в горле. В прошлом было что-то еще, а она помнила так мало. Ей вспоминались прогулки в парке, суета вокруг Фаустины, смех, когда ленточка в волосах развязывалась и ее уносил ветер, езда в экипаже с кем-либо из маминых друзей — это непременно был мужчина; адресованные маме восхищенные улыбки; потом другой мужчина, не такой приятный, которого она боялась. Но это было много лет назад, образы слились друг с другом, их трудно различить. Кайла вспомнила корабль, на котором они плыли в Индию; маму тошнило так же, как и Селесту. А потом смутные воспоминания о шумном появлении людей в тюрбанах… Жара, палящее солнце, маме становится совсем плохо… и вот появляется папа Пьер. У него доброе, хотя и немного странное лицо — поначалу. А потом такое родное и привычное.
Кайла увидела, что в комнату вошла Сэлли с чайным прибором и поставила его на маленький столик. Когда горничная удалилась, Кайла сказала:
— Мама встретила папу Пьера не в Англии?
