Кимберли Логан - Искушение дьявола

Невероятно чудесной.

Забавно, черт возьми! Он находит «чудесной» дочь опытной искусительницы, которая соблазнила его отца и обрекла на гибель! Казалось бы, эта девушка не должна вызывать у него ничего, кроме презрения и отвращения. Однако доводы рассудка сейчас не имели никакого значения. Он держал ее в объятиях, ощущая на своих губах сочный медовый вкус ее губ, и она трепетно льнула к нему.

«Почему я не могу удержаться? — в смятении думал Хоксли, все, углубляя поцелуй и наслаждаясь ее тихими стонами. — Откуда, черт возьми, взялось это непреодолимое влечение? Зачем я все время ищу ее и спасаю от обидчиков?» Он не знал ответа. Но с момента их первой встречи, едва заглянув в эти ярко-голубые глаза, такие настороженные и беззащитные, он был сражен и совершенно очарован. Эта юная леди интриговала и притягивала его, и он ничего не мог с собой поделать.

Возможно, всему виной был тот мимолетный миг взаимного согласия, который они когда-то испытали на балу у Графтонов. Или дело в другом, и он чувствует себя ответственным за судьбу? Ведь это его отец лишил Мору матери, навсегда изменив ее судьбу и судьбы ее близких.

Однако, как бы то ни было, еще ни одна из женщин (а сколько их, красивых и более опытных, перебывало в его объятиях!) не волновала его так сильно.

Наконец, прервав поцелуй, он посмотрел на ее запрокинутое кверху лицо и с невольным удовлетворением отметил, как пылают ее щеки, и туманится взгляд. Не в силах совладать с собой, Хоксли дрожащей рукой распустил завязки на ее плаще и стянул его с плеч девушки. Плащ черным облаком упал к ее ногам, открыв вечернее платье из фиолетового шелка с пышными юбками и открытым лифом, которое плотно облегало мягкие изгибы фигуры и наполовину обнажало восхитительные округлости груди. Сейчас Мора выглядела как никогда соблазнительно. С растрепавшимися черными локонами и яркими нежными губами, опухшими от его поцелуев, она напоминала даму, пресытившуюся бурной страстью и утомленную ласками невероятно пылкого любовника.

Его мужской орган ожил и болезненно затвердел, превратившись в нацеленное копье. Хоксли едва не застонал. Боже правый, откуда такая реакция? Почему он не испытывал подобного желания к леди Лэнскомб или к тем двум блондинкам, которые так откровенно строили ему глазки в саду? Почему вдруг она?

Он обнял девушку за талию и привлек ее ближе, умостив на ее животе тот крепкий бугорок, который образовался в его брюках, затем качнул бедрами и ткнулся в ее лоно. Голубые глаза, смотревшие сквозь прорези отделанной кружевом полумаски, испуганно округлились.

— Чувствуете, миледи? — прохрипел он. — Вот что происходит с мужчиной, когда вы одеваетесь и ведете себя словно распутница. Боюсь, представители сильного пола просто теряют голову и перестают владеть собой, когда сталкиваются с таким искушением.

Он поднял руку и нарочито медленно провел тыльной стороной ладони по открытому участку кремовой груди, наслаждаясь шелковистостью кожи и видом ее сосков, которые вдруг встопорщились под платьем, словно просясь в его ладони.

— Но может быть, это как раз то, что вам надо? А, леди Мора? Может быть, именно поэтому вы сюда пришли? Вы хотели, чтобы какой-нибудь мужчина силой уложил вас на ближайший диван, задрал юбки и как следует, помучил вас, заставляя молить о пощаде?

Гейбриела чуть не передернуло от собственных слов. Он знал, что говорит жестокие вещи, но не мог ничего с собой поделать. Чем больше она его возбуждала, тем сильнее он злился на самого себя и свою неспособность ей противостоять. Ему хотелось как-то уязвить девушку.

Но она лишь молча покачала головой, не сводя с него взгляда, подернутого мутной пеленой. Тогда Хоксли резким кивком указал на диван и понимающе улыбнулся:

— В таком случае я охотно услужу вам, миледи. Идемте. Покажите мне те штучки, которым научила вас мама.

Это стало последней каплей. В голубых глазах Моры вдруг вспыхнула ярость, и она залепила ему звонкую пощечину. На сей раз, граф даже не шелохнулся. Когда девушка вырвалась из его объятий, лицо ее было бледным, а истерзанные поцелуями губы дрожали.

— И вы еще смеете меня осуждать? — прошипела она. Затем нагнулась, подняла с пола свой плащ и воинственно выставила его перед собой, словно щит. — Обвинять меня в том, что я ничуть не лучше моей матери? Но посмотрите на себя! Вас прозвали Дьяволом во плоти из-за ваших греховных дурных поступков! Вы достойны всяческого презрения, милорд. Не смейте больше ко мне приближаться! Слышите? Никогда!

Напоследок окатив его ледяным взглядом, Мора подхватила юбки, развернулась и выбежала из комнаты.

Хоксли стоял и смиренно смотрел ей вслед. Она совершенно права. Его поведение было непозволительным, и он вполне заслужил ее ненависть. Отныне ему следует избегать леди Давентри как чумы. Ясно как день, что ее присутствие опасно для его рассудка. Когда она рядом, в нем вдруг просыпается мягкость и стремление оберегать, что совершенно несвойственно ею натуре. Черт возьми, если бы его приятели видели, как он нянчился с этой девушкой, они просто подняли бы его на смех!

Итак, решено. Он больше не будет о ней беспокоиться.

Тихий внутренний голос нашептывал ему, что это легче сказать, чем сделать, но граф старался не прислушиваться к нему. Расправив плечи, он направился к дверям. Однако через несколько шагов его внимание привлек сложенный листок бумаги, лежавший на паркете.

Заинтересовавшись, Хоксли поднял записку, развернул ее и прищурился, пытаясь при тусклом свете лампы разобрать неаккуратный почерк.

«Если ты не будешь моей, то станешь ничьей…»

Сердце его подпрыгнуло. Похолодев от дурного предчувствия, он оглянулся на то место, где несколько минут назад стояла леди Мора.

Проклятие, во что на этот раз впуталась эта своенравная девчонка?

Глава 4

Знаю, моим мечтам не суждено сбыться. Филипп — сын маркиза, и ему надлежит жениться на женщине своего круга. Но в минуты упоительной страсти, когда он с таким пылом, как прошлой ночью, дарит мне свою любовь, мне хочется верить в невозможное.

Было уже далеко за полночь, когда Мора, в ночной сорочке и с тщательно умытым после грима лицом, на цыпочках вошла в отцовскую спальню и села в кресло у кровати, изо всех сил стараясь не потревожить целительный сон больного.

Лэнскомб-Мэнор располагался к востоку от Лондона, на холмистых землях графства Эссекс, и дорога оттуда заняла совсем немного времени. Конная повозка, нанятая ею и Вайолет, высадила девушку за углом родительского особняка меньше часа назад. В доме было темно и тихо. Ей удалось подняться по черной лестнице на второй этаж и пробраться в свою спальню, никого не встретив по пути.