Жюльетта Бенцони - Мария — королева интриг
В храме, посещаемом паломниками, всегда царит легкое оживление, так что скучать Габриэлю не пришлось. Наконец все началось; ризничий зажег свечи на алтаре, над которым возвышалась маленькая черная фигурка Девы Марии, одетая в белый атлас и увенчанная драгоценными камнями. Затем послышался шум приближающейся кавалькады, и через мгновение ударили колокола. Главные врата храма отворились, и духовенство вышло навстречу принцу. В то самое время, когда герцог и его свита вступили в неф, Габриэль встал на колени у входа на хоры. Разумеется, его тотчас же заметил один из священников, поскольку теперь он оказался прямо на виду.
— Что вы здесь делаете, сын мой?
Габриэль обратил к нему ангельски невинный взгляд.
— Но… я молюсь, святой отец!
— Конечно, конечно, но вам придется уйти. Сюда идет монсеньор де Шеврез…
— ..а я привез приношение от имени светлейшей и властительнейшей госпожи Марии де Роан, герцогини де Люин.
Произнося эти слова, он повысил голос, и имя зазвенело, точно молот по наковальне. Одновременно Мальвиль вытащил из-за пазухи замшевый футляр и ловко извлек из него крест, усыпанный камнями, в которых блеснули, отражаясь, огоньки свечей. Преклонив колено, он на раскрытой ладони поднес крест архипресвитеру, появившемуся вместе с Шеврезом. Последний был явно удивлен.
— Мальвиль? Вы здесь?
— Не от своего имени, монсеньор, но от имени госпожи герцогини, которая теперь нездорова и не смогла приехать лично…
Архипресвитер между тем не скрывал своего восхищения перед прекрасным приношением.
— Мы вместе возложим этот драгоценный дар к ногам Пресвятой Божьей Матери по окончании мессы, сын мой, и возблагодарим щедрую дарительницу. А сейчас, прошу вас понять, церемония должна продолжиться.
Габриэль с поклоном отступил и занял место в стороне от дворян из свиты герцога с таким расчетом, чтобы иметь возможность спокойно наблюдать за ними. Он узнал маркиза де Лианкура, который смотрел на него с неприкрытой враждебностью, но и прочие «друзья» не слишком обнадеживали: они были убежденными противниками Марии. Среди них были Жан Земе, старший сын друга Генриха IV, крупного финансиста, скончавшегося лет десять тому назад; Франсуа дю Валь, маркиз де Фонтене-Марей, просвещенный человек и храбрый воин, наконец, граф де Блэнвиль. Приближенные герцога Клода, все они были так же привержены королю, как и он сам. Нелегко будет изолировать Шевреза от этой четверки для разговора с глазу на глаз. Эти люди были способны даже на провокацию. Мальвиля это не пугало: со шпагой в руке он знал мало равных себе, и никто не мог превзойти его по внимательности и быстроте реакции. И все же он приехал сюда не ради дуэли: это было бы потерей времени.
По окончании-мессы и церемонии приношений Шеврез передал в пользу храма туго набитый кошель. Габриэль же поспешил покинуть церковь, пока архипресвитер торжественно провожал высочайшего паломника, а вся свита вынуждена была за ними следовать. У паперти карету и верховых лошадей окружала сдерживаемая толпа. Увидев, что герцог направляется к своему экипажу, Габриэль поспешил преградить ему путь с глубоким поклоном:
— Мне нужно с вами поговорить, монсеньор! Соизвольте уделить мне несколько минут. Речь идет о деле чрезвычайной важности…
Реакция Лианкура была молниеносной.
— Монсеньору не о чем с вами разговаривать! — крикнул он, пытаясь встать между ними, но Габриэль вежливо удержал его:
— До сего дня монсеньору не требовался посредник, чтобы обратиться ко мне, — произнес он ласково (хотя переполняли его совсем иные чувства), отметив про себя, что в глазах герцога мелькнули огоньки, а под светлыми усами растворилась улыбка: он явно не испытывал никакого неудовольствия от встречи.
В свои сорок пять герцог Клод был все еще очень красивым мужчиной, высокого роста, с мощным телом, лишенным жира благодаря ежедневным упражнениям со шпагой, в то время когда он не был на войне. У него был высокий лоб, голубые, чуть навыкате глаза и светлые с проседью волосы; его тонкие черты резче проявились с возрастом, лицо почти всегда сохраняло приветливое выражение. Он улыбнулся своему другу, хорохорившемуся, точно бойцовый петух.
— Он прав, Лианкур! Почему ты хочешь, чтобы я отказался с ним разговаривать? Отойдем в сторонку, Мальвиль, расскажете мне, какие у вас новости. Стало быть, мадам де Люин нездорова? Она по-прежнему так же бодра?
— Достаточно бодра, чтобы отправить меня вместо себя настоятельно просить заступничества Льесской Богоматери.
— Но что за недуг постиг ее?
— Печаль, монсеньор! Глубокая скорбь оттого, что вскоре после смерти господина коннетабля она оказалась покинутой всеми, вместе с детьми подверглась преследованиям со стороны своих врагов, удаливших ее от короля, несмотря на мольбы королевы. Одна лишь принцесса де Конти по-прежнему ласкова с ней.
— Удалить ее от короля? Но почему? — изобразил удивление Шеврез, чересчур наивно, чтобы ввести в заблуждение Габриэля.
— Из-за несчастного случая, приключившегося с королевой в тронном зале. Вину за него пытаются возложить на мадам де Люин и мадемуазель де Верней. Под угрозой опалы госпожа герцогиня обращается к Небесам! В то же время, отправляя меня сюда…
Хитрец выдержал паузу, чтобы дать время собеседнику почувствовать беспокойство, которое тотчас же отразилось на его лице.
— Отправляя вас сюда… — продолжил Шеврез.
— Она надеялась, после того как безуспешно разыскивала вас повсюду, что наши с вами пути пересекутся и вы окажете ей поддержку.
— Так вот в чем дело! — воскликнул Фонтене-Марей, без стеснения прислушивавшийся к их разговору. — Советуя вам уехать в Марше, я подозревал, что эта женщина попытается увлечь вас за собой в своем падении. Она так бесстыдно преследует вас!
— Я, должно быть, неточно выразился, — холодно возразил Мальвиль. — Госпожа герцогиня, отправляя меня в Льесс, дабы попросить заступничества у Богоматери, пожелала, чтобы я заглянул в замок Марше и нижайше попросил монсеньора герцога де Гиза передать письмо его брату, в надежде, что тот знает, где его найти. Небеса были к ней благосклонны, ибо мне посчастливилось молиться здесь одновременно с монсеньором…
— У вас есть письмо? — спросил Шеврез почти робким голосом.
— Да. Вот оно!
— Не читайте, дорогой друг! — вмешался Лианкур. — Иначе вы пропали!
— Не стоит преувеличивать! — ответил Шеврез с некоторым раздражением.
И без дальнейших колебаний он сломал печать, раскрыл письмо и прочел его. Габриэль, следивший за ним, заметил с тревогой, что его лицо омрачилось, словно от величайшей досады. Наконец, сложив письмо, он вернул его Мальвилю и тихо произнес:
